– А разве на это действо были запреты? – в отличие от женщин не риторически изумляется император. – Я вот со своей супругой Отацилией могу безо всяких разрешений мыться в одном и том же месте и в тот же самый час. И раньше так делал… часто. Особенно в медовый месяц. Теперь вот только один сюда пришёл… Но я слышал, кстати, от неё же, от жены, что со своим уставом в чужой монастырь не ходят!
– Да тут у нас не монастырь, однако!
– Молчать! Не перечить! Не лупанарий же здесь в конце концов!
– Помывочная!
– Супруга у меня человек строгих правил, глубоко верующий… эээ… с ног до головы поглощена не традиционной для Рима конфессией, – сидит на своей волне император.
– Аааа, ну, если так, тогда, конечно, запреты были. И неоднократные. Очень строгие. С карами… небесными за их нарушение. Императоры-консерваторы Адриан, Марк Аврелий и Александр Север один за другим издавали Эдикты о раздельной помывке полов.
– Зачем же каждый из них издавал заново? Или императоры-либералы, правившие в промежутках между консерваторами, эту норму отменяли, дозволяя римлянам и римлянкам сливаться в термах воедино, что ли?
– Нет же! Никто ничего не отменял!
– Зачем же почём зря для подтверждения одной и той же нормы переводились папирусы и пергаменты?
– Кто ж это знает! Может, повторенье – мать ученья! Традиция мыться совместно возрождалась из пепла сама собой, как только шумные пропагандистские кампании и очередные авралы заканчивались, – в голос уверяют императора почтенные матроны и юные целомудренные девы, поворачиваясь к нему то своими фасадами, то тылами. – Мыться всеобщим кагалом – это не просто очищаться от пота и грязи! Это наш римский образ жизни! Чтобы в мире безо всяких Персий жить единым человечьим общежитьем!
– Это не римский обычай! Эллинский!.. – август строго поправляет незнаек-незнакомок всех оптом и мягко воркует в сторону той одной, на которую только что положил свой зоркий и плотоядный глаз, и тонкую трепетную душу: – Ступай ко мне, милая девушка! Да иди же ты поближе! Не стесняйся! В ногах правды нет! Присаживайся! Да не поодаль! И не рядом, а на мои колени! Ты здорово вертелась, прекрасно потрудилась и в этом преуспела, я видел твой тыл, и уж очень он мне по нраву пришёлся…
– Приглянулся? – переспрашивает дева, словно затягивая время.