А я, убрав руку и приняв обратно человеческий облик забрал кружку.
В комнате дочки горели свечи, отплясывая бликами огоньков на стенах. Что же пошло не так раз липовый свет вырубился в доме? Ладно, с этим разберусь чуть позже. И не смотря на неполадки, единственная здесь комната наполнилась исключительным теплом и манила уютом с заселением сюда Инны.
– Тебе больше не холодно? – тихо спросил я. – Как себя чувствуешь?
Инна расчесывала перед зеркалом волосы переодетая в пижаму и через отражающую гладкую поверхность смотрела на меня обворожительными и уставшими глазами.
– Все хорошо. Только страшно здесь…
– А, – махнул я рукой, пытаясь разрядить обстановку. – Это потому что ты ничего не помнишь.
Я расплылся в умиленной улыбке, подошел к девочке и протянул стакан:
– Необходимо допить курс лекарства.
Инна сделала глоток и поморщилась:
– Фу гадость какая! Не помню, чтоб в больнице лечили таким лекарством.
– Да? Как пойду на работу сравню рецепты… Вероятно, Вика купила аналог.
Но Инна не дослушала меня, потому что пока я балаболил, допила зелье и уже падала без сознания. Я едва успел подхватить девчонку на руки. И прижимая к себе ее бессознательное тело неистово и жадно, присел вместе с ней на кровать.
Инна стала настолько дорога, будто я ее знал всю жизнь. Держа девчонку на руках и рассматривая пленительные черты ее лица, сходил с ума от страха потери. Нет, я все-таки ошибался, легче не стало впереди самое страшное – объяснение перед Люцифером, когда отец все узнает и заберет и Инну у меня.
Я вновь прижал малышку к себе, поглаживая руками ее спину.
– Я никому тебя не отдам! Никому!
Казалось, страх разъедает по крупиночке и не дает сформировать думы к деянию, чтобы уберечь девушку. Но тут же ощутив от Инны единую со мной тесную связь, и вбирая запах ее тела, что сливался с фруктовым гелем для душа, я слегка отстранился и с широкими глазами в замешательстве посмотрел на нее.
Дрожащей ладонью я коснулся длинных коричневых волос девушки и, бегая глазами от ее алых приоткрытых губ к розовым щекам затем к закрытым глазам, создающим вкупе очаровательные черты лица, понял, что ошибся еще раз… Зачем я сделал ее дочерью?! Надо было женой!
Я поспешил уложить Инну в кровать, укрыл одеялом, гоня подальше странные мысли и ощущая жгучую вину перед Кариной. Я задул свечи и захлопнул за собой дверь, с которой ссыпалась на пол вековая пыль. И оставил ничего не подозревающую девочку одну в темной мертвенной комнате с обшарпанной до дранки штукатуркой на стенах и потолке, и даже кое-где дыры зияли насквозь, представляя могильную тьму прежнего кладбища. На пыльном полу с облупившейся краской валялись полусгнившие трупы крыс и давным-давно забредших птиц. Комната была закутана сетями паутин, на коих застыли трупы пауков, обширно расставив длинные ноги.