– А что сейчас мешает?
– Недоверие к вам!
– Ах, вот оно что! Значит, я внушаю тебе неблагонадёжность? Что ты знаешь обо мне? – вспылил он, но взял себя в руки. – Хорошо, пойдёшь под карающий меч правосудия! А сейчас в камеру! Жди приговора!
Но, видимо, что-то шло не так. То ли огромная сумма не доставляла ему покоя, то ли бандиты давили на него. Спустя некоторое время, в общую камеру, за мной пришли сразу двое и привели в некое помещение. Усадили в кресло, пристегнули руки и ноги. Я почувствовал неладное, но мои вопросы оставались без ответа. Конвоиры ушли. Вскоре появились мужчина в халате, с небольшим саквояжем и следователь. Он, глядя на меня, потёр руки и весело сказал: – Итак, Иванов, не хотел по-хорошему, будет по-плохому. Ты сам вынуждаешь нас применять к тебе крайние меры. Сейчас ты расскажешь правду о том, что произошло в развалинах и где деньги? Приступайте, Анатолий Петрович.
Эскулап, молча, раскрыл саквояж, достал ампулу. Затем, наполнил шприц содержимым стекляшки и подошёл ко мне. Я начал "трепыхаться" и закричал: – Что вы хотите сделать со мной? Это насилие над личностью, пытка! Я пожалуюсь прокурору!
– Не бойтесь. Это будет безболезненно. Чем быстрее кончится допрос, тем лучше для вас.
Я понял, что убивать меня вроде бы не собираются, но укол сделать не давался. Следователь крикнул, вошли двое конвоиров и так захомутали меня, что не мог пошевелиться. Инъекция была произведена в руку.
– Все свободны! – объявил дознаватель. Мужчины вышли, мы остались вдвоём.
У меня появилось чувство тепла. Оно начало усиливаться. Вскоре я уже ощущал себя так, словно попал в раскалённую пустыню. Страшно захотелось пить. Казалось, что от обезвоживания даже губы потрескались.
– Пить! Воды! – захрипел я. От ощущения сухости в горле, голосовые связки отказывались издавать звуки.
– Расскажешь правду, получишь целое ведро. Говори, что видел в развалинах?
После вопроса следователя, в голове появился чёрный шарик и стал быстро расти в объёме. А так как в ней тоже была "засуха", я ощутил дикую боль, которая всё увеличивалась при его расширении. Башка должна была расколоться, как переспелый арбуз. Теперь, уже где-то вдалеке, вновь услышал вопрос следователя: – Говори, что видел в руинах завода?
И странное дело: от адского страдания я лишился своей памяти и способности рассуждать, анализировать что-то. В сознании всплывали лишь те сведения, которые касались вопроса дознавателя. И представляете, Артём: я начал излагать то, что видел в старых строениях! Это происходило помимо моей власти. Да какой воли, от неё не осталось и следа! И от того, что сообщал правду, чёрный шар стал уменьшаться в размерах. Головная боль и сухость стали стихать.