Осмотрев переполненный людьми зал, чьих голосов, смеха, плача, зевоты и ругани она теперь не слышала, на мгновение Машей овладел испуг – мысль о том, что отец уехал, не поцеловав ее и не попрощавшись, уехал обиженный, что могло быть повлечено ее поведением, и не желая больше видеть свою дочь.
Но нет, отец не уходил. Он шел к ней, неся в руках две дымящие горячим кофе чашки. Скорее отвернув голову, чтобы он не заметил как девочка искала его глазами в толпе снующих при вокзале людей, она приняла прежний гордый и невозмутимый вид, не зная даже о том какой трогательно-милой, своенравной, но настолько дорогой и славной нашел ее все-таки увидевший ищущий взгляд по-детски потерянных глаз, пришедший и опустившийся на свое кресло со стаканами в руках Корягин-старший.
Они молча пили кофе, думая каждый о своем, как могут сидеть и пить кофе двое совсем не знакомых посторонних людей на вокзале, но они не были посторонними и по той нити, по той связующей двух родных людей ветви, неразрывно держащей два сердца вместе, существование которой неизвестно, но в которую можно только верить что она есть, Маша молила небеса позволить отцу услышать ее немые крики – «Папа, почему же все так?..Почему так?..Ведь я люблю вас с мамой!..Эх, вы..подвели.
Если сапожник не обманул и не сжульничал, то "кроссы" вполне могут продержаться до прихода
сентября и появления желтой «седины» в парковых аллеях» – припечатывая шаг, чтобы посильнее срастить подошву посредством клея к остальной части кроссовок, и нисколько не заботясь о том как выглядит он в глазах бросавших немые вопросы граждан, следовавших вверх и вниз по улице , Леня Васинцев развернул оставивший на его ладони краску пакет и еще раз проверил бывшие у него с собой документы – паспорт, трудовую книжку, купленную в магазине канцтоваров, пару фотографий с кислым лицом.
Голодные и воинственные стаи воробьев, оббивая друг друга крыльями при мельтешении хвостов в воздухе и выщипывая клювами одиночно опадавшие в порывах теплого ветра к тротуару перья, сопровождали парня по всему обсаженному по обочинам каштанами проспекту, перелетая с одного из них, украшенного редкими игольчатыми шариками плодов, на другой, не переставая верещать и дразня проходивших вдоль по улице прохожих, высматривая у них в руках кусок отломленного хлеба – не полетит ли он на землю, ознаменовав собою конец бессмысленным поискам и пришествие птичьего пира.