С учётом всех pro и contra Михаил Андреевич решился на «сепаратные переговоры»: «складывать все яйца в одну корзину» – неразумно. Не откладывая дела в долгий ящик… письменного стола, он тут же набрал номер домашнего телефона Шелепина.
– Александр Николаевич? Здравствуйте. Это Суслов Вас беспокоит… Спасибо, хорошо… Надеюсь, и Вы также… Александр Николаевич, мы тут готовим материалы к юбилею Владимира Ильича Ленина. Хотелось бы уточнить с Вами как председателем ВЦСПС, некоторые детали: Ильич ведь придавал большое значение профсоюзам.
Суслов был уверен в том, что Шелепин его отлично понимает. Должен был понимать – хотя бы то, что в данный момент товарища «главного идеолога» меньше всего интересует подготовка к юбилею вождя. Конспиратор даже там, где не нужно, Александр Николаевич обязан был идентифицировать текст как неизбежную дань конспирации. Михаил Андреевич не исключал того, что телефон Шелепина прослушивался: нормальная кремлёвская практика. Его, Суслова вряд ли «охватили вниманием», но сейчас он разговаривал с политиком, находящимся «под колпаком». А это далеко не то же самое, что «под каблуком». Что же – до темы разговоры…. Тема – самая безобидная: подготовка к юбилею вождя. Святое, можно сказать, дело. И Брежнев, и Андропов – а, следовательно, и люди последнего – знали о том, что «идеологическая» команда Суслова активно засела за Тезисы, подключая по мере необходимости отделы ЦК – и даже отдельных лиц.
– Нет, лучше у меня… Если, конечно, Вам удобно… Очень хорошо. Тогда жду Вас завтра ровно в девять тридцать утра. Новокрещёнов будет предупреждён.
Александр Николаевич мог не сомневаться в том, что время и место встречи изменить нельзя: ровно в девять тридцать в кабинете Суслова. Если Михаил Андреевич назначил встречу, то даже вызов Брежнева не мог отменить её: Суслов нашёл бы, что сказать.
Михаил Андреевич был известен своей, чисто бухгалтерской, склонностью к точности. На работу он приходил ровно за минуту до начала: чем не Корейко?! В восемь пятьдесят девять Суслов, в неизменном долгополом пальто фасона… надцатого года и неизменных калошах неизменно же следовал мимо будки с дежурным милиционером.
На работе, не столько памятуя о «директиве» Хрущёва, сколько храня верность принципам, он не задерживался ни на минуту. Ровно в семнадцать пятьдесят девять он уже покидал кабинет. Сухой, невозмутимый, не обращающий ни какого и на что внимания – и вместе с тем видящий всё и вся. Видящий «всевидящим» оком главного цензора страны.