Но как только он совершил последнюю казнь, так сразу же почувствовал, что теперь окончательно остался один.
Совсем.
Без Эмили и Сьюзан. И без них, этих семерых из его списка, что в конце концов оказались все как один мертвы. Они, эти обреченные на смерть от его руки семеро, тоже на какое-то время стали смыслом его жизни и ее важной частью, но теперь, с их исчезновением из списка живущих на этом свете, и этого смысла у него не стало…
Он почему-то хорошо запомнил тот, последний в его жизни осмысленный день. Может быть потому, что нашел, наконец, того, седьмого, последнего из всех. Тот день был удивительно солнечным, как и подобает быть весеннему дню. Но он не замечал этого. Для него весна казалась серой бесцветной бесконечностью… Яркие краски давно уже для него поблекли и остались только оттенки серого… К вечеру потеплело, и вдобавок пошел дождь. Из развёрстых пастей водосточных труб мерно текло… Кровь, слизь… нет… скорее всего, вода… Да, конечно же, это была только лишь вода… а часы на руке неумолимо отсчитывали время… последние часы и минуты для того, за кем он следил всю последнюю неделю.
К вечеру пошел настоящий проливной дождь и стал размывать очертания мегаполиса, погружая его в дымку свинцовых капель. Свет фонарей и вывесок блестящими пятнами распылился в насыщенном водяными каплями воздухе. Нереальный, сюрреалистический город, хаотическое и в то же время гармоничное нагромождение бетона и зеркального стекла. Старинные здания, панели реклам. Траффик, спешащие пешеходы…
Переулок был длинный, узкий и кривой, как позвоночник кифосколиозника, и невероятно грязный.
Наконец стемнело настолько, что Стэн перестал быть виден. Это было именно то, что ему нужно: раствориться во тьме, стать частью ночи.
Дождавшись, когда последний из всех, кто был в его списке, будет готов для выполнения им своей миссии, Стэн вытащил пистолет с глушителем и прицелился. Он был уверен, что сквозь шум дождя никто не услышит легких хлопков, следующих сразу друг за другом. Так оно и получилось.
А потом… потом он стоял у раскрытого окна у себя дома и курил. Сдутые в темноту искорки от сигареты сверкали, улетая во тьму, и быстро гасли.
Он вспомнил силуэт Эмили и Сью у окна, в ту, последнюю ночь перед катастрофой, когда он ходил за почтой, а потом вернулся в дом. Сью плющила о стекло свой розовый носик и махала вместе с матерью ему рукой. Он помахал им обеим в ответ и быстро пошел к дому, потому что начинал накрапывать дождь.