– Зачем себе отказывать? – шутливо оправдывается бородач. – Сколько той жизни осталось? Хотя я собираюсь прожить как можно дольше. Лет девяносто точно! Хватало бы сил. Подольше бы не на «полшестого». Как считаешь, а? – ухмыляется он.
– Не знаю, – помедлив, откликается Шрам.
– Когда мой 86-летний отец упал замертво на теннисном корте, где проходил товарищеский матч среди ветеранов (у него тромб оторвался) я подумал: «Вот счастливая кончина – умереть за любимым занятием», – рассуждает Маер, попивая вино. – Хочу как он! Уж точно не в постели, загибаясь от болячек. А ты?
– Мечтать о долголетии в моем бизнесе излишне самонадеянно, – откликается Шрам, копаясь в счетах. Он умирал уже несколько раз. Не думал и не рассчитывает доживать до старости. Дело всей его жизни не предполагает «долго и счастливо». Уничтожение Лютого, скорее всего, и его самого затянет в могилу.
Маер испытывающе смотрит на более молодого собеседника.
– Это ты сейчас так думаешь. Но с возрастом больше цепляешься за жизнь.
– Не суди по себе.
– А по кому мне еще судить? – усмехается Маер. – Моралист!
Шрам бросает на того быстрый взгляд.
– Кто угодно, но однозначно не моралист, – заявляет он. – Мораль – это плод чужих измышлений. При известном повороте ума, ее можно выворачивать в удобную сторону.
– У каждого своя мораль, хочешь сказать?
– Маска, прикрытие понятием для демонстрации остальным. А ты попробуй быть честным с собой и докопайся до себя настоящего. Тогда и поймешь, что твои интересы ничего общего с моралью не имеют.
– Зачем копаться, если итак неплохо, – лениво рассуждает Маер.
– Ты просто не хочешь. Большинство не хочет, потому как внутри люди некрасивы. Признаться в том самому себе может позволить далеко не каждый, ибо факт непригляден, – объясняет Шрам.
– Лично я честно признаюсь: для тела я нуждаюсь в хорошей еде, вине и женщинах. Для души мне не требуется ничего. Для внутреннего долга перед самим собой мне нужен наследник, желательно сын. Потому я счел необходимым себя окольцевать. Такой вот психоанализ, – довольно хмыкает Маер.
Шрам скептически ухмыляется. Ему самому незачем копаться в себе. С некоторых пор больше не нужно разрываться между чувством и долгом.
– Уффф! – довольно вздыхает Маер. Быстрей обычного приговорив два бокала вина, он ворочается в кресле, разминая затекшую поясницу. – У тебя новых работниц не появилось?