Однако последние несколько дней, с момента его пленения, выдались трудными. И сегодняшний его просто добил. Его валило с ног от усталости. Голод сводил с ума. Как и безмолвные путы браслетов, что сковали руки ледяной хваткой. Богородный дар жалобно пищал где-то внутри, не в силах найти выхода. Казалось, еще немного, и он навеки покинет Глокка. От этого наваждения хотелось выть и ломать чьи-нибудь черепа и спины. Богородного трясло как при лихорадке. Он уже подумывал сорвать злость на Друсте, когда тот вдруг остановился посреди лесной прогалины и повернулся к нему.
– Мы пришли, – сказал шаман.
На самом краю реки стояли две гигантские каменные плиты, поваленные друг на друга. В их тени теплился огонек очага. Пахло чем-то жареным. Доносились тихие разговоры и споры. Один из говоривших, темнокожий и рослый, как Глокк, что-то объяснял собеседнику, который скрывался в тенях. Еще один копошился у речки, облезший, едва шевелившийся старик в грязной тунике. Все место было освещено ярким голубоватым свечением, исходившим от толстых личинок, облепивших скалы. Увлеченный спором темнокожий исполин схватил одну из тех, что тушились на костре, и отправил себе в рот с мерзким хрустом.
– Это и есть ваша еда? – хохотнул Глокк.
Услышав его, спорящие замолчали. Из теней вышел еще один обитатель убежища. Белокурый, высокий и статный, с гордыми чертами лица и презрительным взглядом. Впалые щеки поросли длинной грязной щетиной, придав ему вид бродяги и скитальца. Истрепанный камзол с оборванными нашивками на рукавах выдавал в нем благородное происхождение. На его запястьях, как и у всех прочих, было видно черное серебро браслетов, что глушили связь с даром.
«Важный, наверное, был хер, да только теперь он смахивает на нищего оборванца».
– Мы питаемся тем, что дает нам это место, – задрав нос, сказал «важный хер». – В отличие от жрущих друг друга отбросов из Ямы.
Глокк прошел ближе и осмотрел его с головы до ног.
– Даже ты, твое сиятельство? – с насмешкой спросил он.
– Даже я, – ответил «важный», и вдруг округлил глаза, словно увидел призрака. – Я тебя знаю!
– О, неужели, – беззаботно бросил Глокк и присел на камень возле убежища.
Он схватил присосавшуюся к скале личинку и смело откусил от нее половину. От омерзительного привкуса, Глокка затошнило. Он с усилием проглотил личинку, стараясь сохранять невозмутимое выражение лица.