После кино, у подъезда, она читала Василию сумбурные стихи. Василий догадывался, что свои. Из содержания стихов прямо выходило, что сегодня вечером ему ничего не обломится, разве что лёгкий поцелуй, да и то в щёчку. Взамен ожидаемых более сильных ощущений ему предлагалось «…петь, кружась под луной, хороводясь в метелице звёзд». Василию же хотелось чего-нибудь более внятного. Он мучился, а в попытках хороводиться со звёздами проявил себя бездарем и отъявленным саботажником.
В какой-то из вечеров, проводив поэтессу, Василий пришёл к выводу, что без повышения культурного уровня у него ничего не получится. Придя домой, он нашёл старую детскую книгу с оторванной обложкой, неизвестного автора, и принялся учить: «…У лукоморья дуб зелёный…» Но, в конце концов, заснул, утомлённый вечерними переживаниями, на: «В темнице там царевна тýжит…»
Вот тут-то, наутро, Василий и спросил у меня, что такое хорей. До поэтессы он не знал, что у стихов, как у наших бочек, бывает размер. Я, как мог, объяснил, помогая себе линейкой и штангенциркулем.
Дополнительно Василий спросил у меня, можно ли рифмовать «штангенциркуль» и «куркуль». Он задумал написать про каждого из нас, своих товарищей, стихи. Начать с бригадира. Я сказал, что если про бригадира, то можно.
Весь день Василий варил и что-то бубнил себе под нос вместо пения. Мне он сказал, что пригласил поэтессу домой, и она обещала прийти… но потом как-нибудь. На радостях Василий хотел выдать и шестую бочку сверх нормы, но я, помня наставления бригадира, остановил.
Без подробностей о намерениях Василия поэтически увековечить товарищей, я обнародовал новости. Бригада в ожидании вдохнула, а выдохнуть решила после того, как у Василия получится результат.
Результат был на следующий день. Но о нём придётся поподробнее.
Когда поэтесса обещала прийти, то предупредила, что любит читать стихи только в замкнутом пространстве, где хороший звук. Василий заверил её, что звонкое эхо с его стороны обеспечено. Последняя жена Василия оставила ему только матрац, и стены резонировали даже от шороха безопасной бритвы по щетине.
Поэтесса пришла в тот же вечер. Но с подружкой.
– Это моя одноклассница, – представила поэтесса подружку, забыв назвать имя.
– Очень приятно, – сказал ошарашенно Василий. Для него появление подружки означало крах намерений и дополнительное беспокойство. Прежде всего, с точки зрения закуски. Закуски катастрофически не хватало, Василий не подготовился к визиту.