Характер у Л.П. был, конечно, ух. Она не терпела вранья, списывания и прочего жульничества. Она пресекала его моментально, сразу и на месте, как только видела. И не упускала возможности отпустить комментарий в духе: «Тебя эта шпора не спасёт, всё равно дворником станешь». Она вообще спуску не давала, и переспорить её было невозможно. Словарный запас у Л.П. был будь здоров, и любого выскочку она с легкостью затыкала за пояс. То-то все боялись её, даже директриса. И вот после очередного обстрела шестерками и семерками, остатки нашего взвода собрались обсуждать новую стратегию. Кто-то умный сказал, что можно написать заявление о замене учителя, и если его подпишет большинство класса, то Л.П. у нас больше не будет. Как только я это услышал, сразу взял одноклассника Илью, лист бумаги, и мы вместе пошли просить одноклассницу Катю красивым почерком написать текст заявления. В качестве причины указали что-то дебильное, в духе: намеренно занижает оценки. Я начинаю вспоминать этот период, и такие моменты всплывают… Мы даже заставляли кого-то подписывать, чтобы было ровно 25 подписей (столько нас было в классе). Методами и аргументами перебирать не приходилось, в ход шло всё: угрозы физической расправы, картина постапокалиптического будущего, где умерло всё, кроме уроков математики, торг, шантаж и моральное давление. Если я не ошибаюсь, подписали вроде все. Потому что лица у нас с Илюхой, когда мы заходили в кабинет директора, были как у самых знатных быков-осеменителей – очень довольные. Её отстранили и дали другого учителя. Да уж, мы тогда были героями. Не только я с Ильёй, а вообще весь класс. Все подходили и спрашивали, как мы это сделали, и мы рассказывали. Один из классов помладше тоже захотел последовать нашему примеру, но так и не решился. Вместо этого, кто-то из обитателей их «зоопарка» обмазал её дверь дерьмом. Что ты, Word, подчёркиваешь «дерьмо»? Ну бранное слово, и хули с того? (А «хули», кстати, не подчеркнул!). Как мне ещё это сказать? Это было коричневое говно, размазанное по новой, белой, недавно установленной двери. Шуму было – капец… Я как раз подоспел увидеть. Захожу в школу, а на меня с порога запрыгивают с криками: «Гога! Бляяяяяя! Там такооооееее». В общем, успел я лицезреть какашки. Их в это время какая-то несчастная уборщица начала отмывать. В общем, учителя нам поменяли быстро. Оценки стабилизировались. И все в итоге благополучно выпустились. Спустя несколько лет Любовь Петровна умерла. Говорят, что-то с сердцем. Я это к чему? А к тому, что смотрю я на это всё теперь по-другому. Женщина говорила правду, она ею жила. Да, правда у неё была своя, но, тем не менее, в школьном коллективе она себя поставила, и среди учеников позицию правильную заняла. Только мало кто понял, ведь оценки тогда были центром мира. А Л.П. была за реальные знания. И, понятное дело, успеваемость упала, когда от поверхностной директрисы нас поставили к настоящему профессионалу. И не то чтобы она нас мучила. Она любила рассказывать во время урока истории о муже, о семье своей, снова о муже, чтобы дать нам отдохнуть, расслабиться. Мне жаль, что я тогда этого не понимал. Мне кажется, ей было одиноко в школе, где все плясали под дудку директора, и таких характеров, как она, там сроду не водилось. Её бы, да в универ, на заочку, там побольше сознательных людей. Но это так, лирика. Главное, что хоть и с опозданием, но я хочу сказать: «Спасибо Вам, Любовь Петровна, за то, что Вы были в моей жизни и заложили во мне, пускай в тот момент и на подсознании, фундамент понятия «быть собой не смотря ни на что».