Начали они с розыгрыша «мушки» – по пять карт на человека. В этой игре важно не терять голову и не лезть на рожон. Хью об этом помнил и, если карты не сулили взяток, говорил «пас». Азартные партнеры по игре подтрунивали над его расчетливостью, впрочем – не злобно, а Хью добродушно отшучивался. Он не раз видел, до какого отчаяния может довести рискованная игра незадачливого юнца или даму (следует заметить, что проигравшихся в пух и прах женщин Хью встречал только здесь, в «Веге»). Но Хью-то проигрывать не собирался – не для того сюда приходил.
Шло время, и картежникам захотелось более острых ощущений, чем могла дать «мушка», – даже если стоимость взятки поднималась раз в пять.
– Что мы все ходим вокруг да около? – перетасовав карты, пробурчал Роберт Гринвил. – Предлагаю игру на повышение.
– До какого предела? – побледнев, спросил Уильям Харкер, младший сын виконта Эллери, нервно переводя взгляд с одного игрока на другого.
– Как угодно высоко. Верхний предел устанавливать не будем, – предложил Гринвил.
– Я не могу играть на таких условиях, – сгорая от стыда, пробормотал Харкер, и его признание было встречено дружным смехом некоторых из участников игры.
– Возвращайся, когда подрастешь, – насмешливо бросил один из игроков, и Харкер, которому уже стукнуло тридцать, хоть и поджал губы от обиды, но все же встал, собрал свои расписки и ушел.
Хью искренне восхищался поступком Харкера, четко понимавшего, что он может себе позволить и чего не может, и не изменявшего своим принципам. Возможно, Хью стоило последовать похвальному примеру. Но, с другой стороны, выигрыш его был достаточно велик, чтобы чувствовать себя вполне уверенно. Восемь тысяч восемьсот восемьдесят фунтов – немалые деньги, и без верхнего лимита ставок он мог бы запросто утроить эту сумму. Тогда хватит не только на приданое Эдит, но и на приданое Генриетте. И еще даже кое-что останется на выкуп из залога родового поместья.
Хью остался в игре.
Вскоре Джордж Алдертон, уже сильно пьяный, недобрал взятку и получил ремиз, равный «банку», который теперь уже составлял три тысячи фунтов. Хью принял причитавшуюся ему долю выигрыша – почти восемьсот фунтов – с беззаботной усмешкой и при этом отпустил скабрезную шутку в адрес Алдертона, которую встретили дружным хохотом. При следующей раздаче каждый взял столько взяток, сколько заказывал. Потом последовала еще одна раздача без сюрпризов, за ней – еще одна. В результате «банк» достиг восьми тысяч фунтов, и Хью мысленно приказал себе играть особенно осторожно, хотя, по правде говоря, ему только и оставалось, что пасовать: ни одного туза, да и козырей почти не было.