В моих ушах до сих пор грохочут зенитки, и чёрные кляксы от взрывов расползаются по девственно-чистому листу неба. Страшно услышать нечеловеческий, ритмичный звук. Устройство войны вообще мало подходит человеку. Она – грохочущее чудовище, которое ждёт до поры до времени, а затем отмывает себя кровью до блеска. Нашей с вами кровью.
В казарме, помимо меня, ещё двое – Гюстав и Джек. Первый – из крошечной деревушки под Лиможем, второй – из Канзаса. Нас объединяет не только работа, но и братство, что возникает между людьми, которые рискуют жизнью не ради наживы, а следуя долгу. Гюстав мирно похрапывает, мне доводилось слышать и более раскатистые ночные рулады. Джек спит на боку, поджав колени к животу, очень-очень тихо. Не знаю, откуда у него эта привычка.
За окном начало светать, а я так и не сомкнул глаз. Одиночный вылет, разведка над Провансом, район Гренобль – Шамбери – Анси. Почти родные места. Британцы вместе с американцами закрепились в Нормандии, выдвинулись на Париж.
«Неужели скоро этот ужас закончится? – думаю я. – Как хочется, чтобы поскорее. Иногда кажется, что я таю, как свеча в струе кислорода».
Победа. Как же сладко звучит слово «победа». И свобода. И конец постоянным сводкам о погибших и взятых в плен, замученных, расстрелянных, истерзанных бомбами и укусами хищных пуль.
«Разве бывают не хищные пули?»
На часах почти шесть. Медленно встаю, чтобы не разбудить сослуживцев, беру банные принадлежности, иду мыться. Вода в раковине ледяная. Смотрю в зеркало.
Человеку даётся одно лицо на всю жизнь. Его можно испещрить шрамами, можно искривить нос ударом кулака или неловким столкновением с дверным косяком, но большее нам не доступно. Глупо не любить своё лицо, потому что другого у тебя никогда не будет. Меня не считают красавцем, даже я сам так не думаю, но какое-то очарование в нём всё же есть. Может быть, это из-за носа? Или округлых бровей? Залысины, как у отца.
Наскоро расправляюсь с зубами, бреюсь. Надо бы что-то перекусить, но есть совсем не хочется. Желудок сделался жёстким и шершавым, такое не редкость перед вылетом. Чашка кофе и сигарета – не самый лучший завтрак. Через силу я отправляю насупленному животу крошечную булочку с маслом. Он раздражённо урчит в ответ.
– Готовы?
– Конечно.
Брифинг, подпись в журнале полётов. Выхожу на лётное поле и неторопливо иду к «Лайтнингу». Его уже подготовили, он стоит под хмурым корсиканским небом на взлётной полосе, призывно и горделиво задрав нос.