Полоска вечерней зари медленно остывала за холмом, укрывавшим с запада просторную заболоченную пойму узкой речки, из последних сил пробивавшейся к ещё далёкому Дону через плотные заросли камыша. Из слегка колышущегося от вечернего ветерка, кажущегося, с этого заросшего кустарником низкого берега, бесконечным камышиного поля, кое-где торчали тёмные кроны ив, обозначая редкие островки, на которых мог бы отдохнуть охотник, бродящий в зарослях болотной травы в поисках дичи. Пахло – влажно и терпко…
Я добывал из недр исправно, хотя и не торопливо, дотащившего нас сюда ЛУАЗика банки с тушёнкой, чтобы было из чего приготовить ужин, а Старший пытался разжечь костёр из кривых влажных сучьев, которых успел натаскать целую гору, и которые только и возможно было раздобыть на этом, слава Богу, остававшемся пустынным берегу. Раздолбанный, но честно притворявшийся внедорожником ЛУАЗ-969, недавно раздобыл и собственноручно привёл в относительный порядок Средний, который, несмотря на уже навалившуюся темень, совсем наверное уже непроглядную там, в камышах, всё ещё бродил где-то, отмечая своё присутствие редкими глухими хлопками выстрелов. От будущего костра уже тянуло ольховым дымком, говорят, идеальным для копчения разных вкусностей.
– Может, примус разожжём? – спросил я.