Для меня все окончено. Я сдаюсь без боя. Самый первый раз в жизни. И раздавлен темнотой. Боль и пропасть победили. Без единого выстрела. Слепота? О, лучше бы умер вместе с теми, кто был со мной в машине! Но смерть почему-то обошла стороной, выбросила из веселой реки по имени жизнь. Я лежу на больничной кровати, как на обочине сбитая насмерть собака. Или вынесенная на берег приливной волной морская звезда. Как жить дальше? Говорят, что самая непроглядная ночь наступает перед рассветом.… Но как дождаться рассветных лучей? Как? Если каприз судьбы загнал на дно глубокой и мрачной пропасти? Я не увижу солнце. Возможно, все это предначертано рукой судьбы? Не знаю. На меня нахлынули густым, холодным туманом новые чувства, и мысли.… Все это начинает постепенно сводить с ума. Да, можно часами повторять мантры. Можно представлять, как жизнь понемногу налаживается. Но хоть сто раз скажи халва, халва, во рту сладко не станет. Глаза не прорастут обратно в глазницах.
Что сейчас? Вслушиваюсь в темноту. Рядом храп. С другой стороны стон. Чуть дальше сонное бормотание. Кто-то вздыхает, шепчет молитву. Соседи по больничной палате почти все спят. Только рядом слышу всхлипывание. Значит, ночь. Начинаю мысленно прокручивать кадры из прошлой жизни. Той светлой части, где меня уже нет. И где меня уже никогда не будет. Я помню почти все. Каждое мгновение, каждое дыхание. Но для той, прошлой жизни я умер. Хотя время не остановилось. Только жизнь стала другой. Я начинаю запоминать новые чувства, с которыми жить до конца своих дней. И первое, это боль в глазах. Хотя их нет, но боль поселилась в глазницах навсегда.
Наверное, наступает утро. Постепенно просыпаются больные. Зевают, стонут. Ходячие, шаркая ногами, идут в коридор. К лежачему подходит нянечка, уносит утку. Звякает ведро. Шаркает швабра. Резко тянет хлоркой. Нянечка моет пол. Запахи манной каши, и чаю. Это принесли завтрак. Но не прикасаюсь к ложке, лежу лицом к стене. Запах апельсинов. Мягкий голос.
– Максим, повернитесь, я покормлю, пока каша не остыла.
– Я не ребенок. – Сердце почему-то вздрогнуло, и быстрее забилось. Но пытаюсь сопротивляться, ворчу, – А зачем переводить харчи? Я все равно умер.
– Нет, вы живы. Будете сами есть. Я вам помогу. Сопротивляться нет сил. Я сажусь на кровати. Чувствую, как медсестра вкладывает в ладонь ложку. Пробую, есть вслепую. Не сразу получается. Что в рот, что попало на одеяло. Но каша показалась необычайно вкусной. Сестра забирает пустую тарелку.