– Владимир, вы не расслышали мой вопрос?
– Расслышал. Не чувствовал.
– Скажите, пожалуйста, Владимир, а почему вы избегаете называть меня по имени?
Потому что я не понял твоего имени. Ты пробурчала его скороговоркой, и я успел уловить только фамилию – Тертычная. Редкая фамилия.
– Меня зовут Мария Михайловна. Можно просто – Мария.
Разумеется, если я – Владимир, то ты – Мария. Просто Мария… Кажется, был такой сериал, мама его смотрела. Тогда еще была мама…
– Если вам важно, я буду называть вас по имени… Мария.
– Спасибо, Владимир. Скажите, пожалуйста, а как вы себя чувствуете в смысле душевного состояния? Есть ли какая-то тревога или некая неопределенность?
– Неопределенность есть.
– Какая же?
– Думаю, в какую палату вы меня поместите. В казарму на двадцать коек или в двухместную с тихим соседом, который не храпит по ночам.
– У нас, к сожалению, нет двухместных палат. Только четырехместные.
– А если к вам директор департамента ляжет? Вы его тоже в четырехместную запихнете?
– Владимир, давайте не будем отвлекаться. А то мы и впрямь до утра не закончим. Кстати, а как вы видите себе ваше будущее?
– Ближайшее или отдаленное?
– И то, и то.
– В ближайшем вы отправите меня в четырехместную палату, а в отдаленном я помру.
– Вас это тяготит?
– Четырехместная палата? Конечно! Знаете ли, я всю жизнь находился по ту сторону баррикад, и вдруг очутиться по другую, да еще в четырехместной палате…
– Владимир, я имела в виду смерть…
– Нет, Мария, не тяготит. Особенно с учетом причины моей госпитализации. Четырехместная палата куда хуже.
– Увы, что есть, то есть. Чем богаты… Но если это вас очень сильно тревожит, то я могу поместить вас в изолятор на короткий срок. Для адаптации.
– Спасибо, не надо. Давайте уж в палату. В холодную воду, знаете ли, надо бросаться с разбегу.
– Интересные у вас сравнения. Чувствуется богатое ассоциативное мышление.
Или ты начнешь отвечать на вопросы кратко и односложно, или выйдешь отсюда законченным, готовым шизоидом. «Да» или «нет», и ни словом больше! И так уже наболтал много лишнего. Даже чересчур.
– Владимир, испытывали ли вы периоды угнетенности, грусти или даже безнадежности?
– Испытывал.
– Как часто?
– Один раз. Недавно. Когда хоронил мать.
– Извините, я не хотела причинить вам боль…
А зачем ты тогда тут сидишь? Или, по-твоему, мы ведем приятную светскую беседу?