– Нет. Извини, но ты мне должна доллар шестьдесят пять. Я каждый раз считала все до…
– Тогда мне придется подняться наверх и попросить у мамы. Неужели нельзя подождать до понедельника? Я бы принесла с утра пораньше, если тебе не хватает для полного счастья.
Просить прощения Селена явно не собиралась.
– Нет, – сказала Джинни. – Я сегодня иду в кино. Они мне нужны.
Они отвернулись, каждая к своему окну, храня враждебное молчание, пока машина не остановилась у подъезда большого многоквартирного дома, где жила Селена. Селена сидела ближе к тротуару и вышла первая. Она едва не хлопнула дверцей и быстро, не глядя по сторонам, как приезжая голливудская звезда, прошла к подъезду. Джинни, с пылающими от унижения щеками, расплатилась по счетчику. Потом захватила свои вещи – ракетку, полотенце и бейсболку – и пошла следом за Селеной. В пятнадцать лет Джинни вымахала почти на шесть футов и в теннисных кроссовках размера 9-В казалась еще выше; когда она вошла в вестибюль, ее смущение и неловкость, и даже громоздкие мужские кроссовки не помешали ей сохранить своеобразное и опасное величие талантливой дебютантки. Это заставило Селену упорно созерцать указатель над дверью лифта.
– Теперь с тебя доллар и девяносто центов, – сказала Джинни, шагая к лифту.
Селена обернулась.
– Если хочешь знать, моя мама очень серьезно больна.
– Что с ней такое?
– У нее самое настоящее воспаление легких, и если ты думаешь, что мне приятно беспокоить ее из-за какой-то мелочи… – Селена замолчала, чтобы придать неоконченной фразе особое значение.
Это сообщение – независимо от того, насколько оно соответствовало истине, – слегка сбило Джинни с толку, но отнюдь не заставило ее расчувствоваться.
– Не я же ее заразила, – сказала она, входя вместе с Селеной в кабину лифта.
Когда Селена позвонила в свою квартиру, дверь открыла – или скорее распахнула и оставила открытой – темнокожая прислуга, с которой Селена, как видно, не разговаривала. Джинни положила свои вещи на стул в прихожей и пошла следом за Селеной. В гостиной Селена обернулась и сказала:
– Если не возражаешь, подожди здесь, ладно? Может, мне придется разбудить маму, и вообще мало ли что…
– О'кей, – сказала Джинни и уселась на диван.
– Я в жизни представить себе не могла, что ты можешь быть такой скупердяйкой, – сказала Селена – она достаточно разозлилась, чтобы сказать «скупердяйкой», но так и не осмелилась сделать ударение на этом слове.