– Теперь представляешь, – ответила Джинни и, раскрыв журнал «Vogue», спрятала за ним лицо. Она так и сидела, загородившись журналом, пока Селена не ушла, потом положила его обратно на радиоприемник. Она принялась рассматривать комнату, мысленно меняя обстановку, убирая настольные лампы, выбрасывая искусственные цветы. На ее взгляд, комната была прямо-таки жуткая – все дорогое, а на вид – дешевка.
Вдруг откуда-то из дальней комнаты раздался громкий мужской голос: «Эрик, ты, что ли?»
Джинни догадалась, что это старший брат Селены, которого она ни разу не видела. Она скрестила свои длинные ноги, натянула на колени полы широкого пальто и стала ждать. Молодой человек в очках и пижаме, но босиком ворвался в комнату, так и не успев закрыть рот.
– Ой! Я думал, тут Эрик – простите, ради бога, – сказал он. Не останавливаясь и жутко сутулясь, он пробежал через всю комнату, что-то бережно прижимая к своей впалой груди. Он уселся на диван с другой стороны. – Только что порезал свой проклятущий палец, – бросил он, словно еще не успел опомниться. На Джинни он смотрел, как будто она и должна была сидеть здесь. – Случалось порезать палец – прямо до самой кости, и все такое? – спросил он. Громким и откровенно жалобным голосом он как бы умолял Джинни ответить и спасти его от какой-то диковинной формы одиночества – одиночества первопроходца.
Конец ознакомительного фрагмента.