– Петя, что значит – отметить? Как будто ты радуешься, что начальство нас покидает… – смущённо заметила Света.
– Нет-нет, – занервничал Чайкин, – я неправильно выразился… Я хотел сказать… э-э-э… одним словом…
– А Петя прав, – поддержал коллегу Кукушкин. – По случаю вашей внезапной свободы можно и кутнуть легонько, а?..
Коллеги облегчённо рассмеялись, поскольку действительно ценили Валерия Степановича как руководителя.
– Так, я за тортиком, – засобиралась Света.
– Нет уж, я схожу, – придержал её шустрый Чайкин. – Какой брать, Валерий Степанович?
– Любой.
– А из горячительного?
Профессор вздрогнул.
– Никакого горячительного! Только чай.
– Чай так чай, – согласился Петя, на ходу напяливая пуховик. «Юркий малый», – отметил про себя Кукушкин.
Вечером Седых позвонил в Москву, чтобы предупредить фонд о приезде их сотрудника, а профессор, простившись с коллегами и проглотив кусок торта, уже летел домой за чемоданом – вечером у него был поезд. Гостиницу забронировали по телефону. Своим Кукушкин сказал, что его посетила «одна чертовски любопытная идея, воплотить которую поможет только Москва». Люба, конечно, начала допытываться, какая именно, но Валерий Степанович был непреклонен и твёрдо дал понять, что поведает об этом позже. Люба приуныла, но, поразмыслив немного, благословила мужа на «величайшее открытие, которое не за горами». Родные проводили Валерия Степановича на поезд, и учёный отправился потрясать законы генетики и соблазнять сильных мира сего, проповедуя свой Проект «О».
Через сутки в три часа пополудни профессор прибыл в Москву. Выйдя из здания вокзала и не успев ещё оглядеться, он услышал корявое:
– Куда ехать, брат?
Перед Валерием Степановичем вырос черноглазый плюгавенький кавказец, облачённый в шаровары «Адидас» и турецкую дублёнку. На указательном пальце его правой руки по-пижонски вращался брелок с ключами от потрёпанной «Приоры», а на среднем нахально посверкивал здоровенный золотой перстенёк. Кукушкин назвал гостиницу.
– Дарогу пакажишь?
– У вас что, навигатора нет? – с некоторым раздражением поинтересовался Кукушкин.
– Сгорэл, – мрачно отозвался таксист.
– Ладно, – вздохнул Валерий Степанович, – покажу.
Как-то профессор уже останавливался в этой гостинице и, по счастью, помнил, как туда ехать. Поехали. В салоне было всё как встарь: эбонитовая розочка, «мохнатый» руль, увешанное болтающимися амулетиками лобовое, над зеркальцем заднего вида – иконка Николая Чудотворца, а по обеим сторонам от неё – выцветшая почтовая открытка с изображением товарища Сталина в парадном белом мундире и свежее цветное фото президента Кнутина на фоне триколора. «Триптих», – подумал Кукушкин.