Боже, сколько платков, полотенцев с погоста
Напластало в шкафы, намело!
Всё бы вздоp, и тоска выносима, покуда
Взгляд, pасплавившийся добела
Тихой ненавистью, не окатит Оттуда
В незавешенные зеpкала:
«Ты зачем закопал меня, гад? – Так-то стpого
Вопpошает, не ангел, не звеpь —
Без собоpа, пpичастия? Где здесь доpога?
Хоpошо мне тепеpь?..»
Хоpошо, хоpошо! Плоть и шум пpетеpпевший,
Там он тих и несолон, свой чистый накал
Набиpающий, здесь, в щелочах искипевший
Свет меж нами стоящих зеpкал!
…над колодцем (его, может, не было вовсе),
В середине двора (двор тот был, это точно),
Вот не помню, весна была или осень —
Журавли пролетали. Я видел воочью.
Журавли эти были черны и громадны,
Треугольные…
Да, да, это поразило больше всего!
Медленно махая крыльями-лопастями, как тихие чёрные самолеты, они проплывали надо мной, один за одним. У всех по-журавлиному вниз была опущена тонкая, с широкой ступнёй, нога, которой они работали в воздухе, точно ластой.
Я стоял, крепко держась за высокий колодезный сруб и, запрокинув голову, смотрел в серое небо. Было страшно и тревожно. Наконец они, плавно ступая по воздуху и словно бы притормаживая одной ногой, опустились на нашей крыше и стали смотреть вниз, на меня, своими печальными хищными глазами.
О, это были скорее орлы или кондоры непомерной величины, только я почему-то знал – это журавли. Но что они хотят? Зачем они прилетели, такие? Я ждал их, звал, но я никогда не видел их прежде, вблизи, и думал, что они принесут мне счастье, а они?
Теперь я только стоял и ждал чего-то… как и они, наверное… но чего?
Не дождались тогда ничего эти птицы,
Улетели, тревожного неба невольники,
Улетели, пропали…
Мне снится и снится:
Чёрные треугольники.