Грохот корявых ворон,
коронующих тополь пирамидальный,
Серый, прод рогпшй и одинокий
как брошенный в старости Лир,
Это – ворвавшийся в жизнь
и по жизни уже
поминальный
Верующий в календарь,
и уже ни во что, разумеется, более,
Пир.
Средь декораций, легко приглушённых
декабрьским слежавшимся снегом,
Полный развал отношений, премьер,
и несыгранных набело пьес,
Пахнет скандалом, недобродивпшм вином,
и, кажется, пахнет побегом
В новую драму,
а там – в хитросплетенье чудес.
Ха! Чудеса наяву,
это знаемо каждым и всяким,
Каждый, быть может, и жив
лишь надеждою на чудеса,
Верою в быт,
в постоянство его,
и двояким
Ладом земли и небес
точно звучат голоса.
Начерно сыграна роль,
начерно сыграна пьеса,
Набело сыграна жизнь,
и теперь не вини календарь,
Если всю жизнь лишь в него,
придающего прошлому веса,
Веровал свято как тот,
в благодарность наследников,
Царь.
Но,
в осознаньи потерь,
вероломств и провалов, живет восхищённо
Тоненький луч торжества —
значит набело сыграна жизнь!
Значит не зря бился пульс,
бились дни твои столь учащённо,
Что календарь поотстал,
постарел, дурачок,
и теперь лишь чуть-чуть продержись,
Вспыхнет проём, озарённый софитами сцены, и дверца
На декорациях рваных, у каменной вечной стены,
Приотворясь, запоёт, и ударится старое сердце
В новый набег, на холме
неумиравшей
волны.