В управе благочиния уголовный и гражданский приставы посовещавшись, сообщили Петру Николаевичу, кто из людей отсутствовал в указанное время в Томске и вернулся в город в последнее время. Набралось десять более или менее подходящих человек.
Описав предполагаемого преступника, Никодимов спросил чиновников:
– Кто из людей подходит под описание?
Оба без колебаний назвали некоего Смирнова, хозяина небольшой переплётной мастерской и лавки по продаже бумаги, красок, чернил, гусиных перьев, кисточек и прочего для письма и рисования.
Ещё в пути до Томска, Никодимов думал, что всё будет просто.
– Пройдусь по лавочкам, зайду типографию, узнаю, кто закупал много бумаги и красок и устрою с местными полицейскими обыск.
Всё получилось не так, как задумал.
– Да, вон как всё вышло-то! Поди, теперь разберись, что к чему! Обыск делать, конечно же, бесполезно… бумага, краска, пресса – всё законно, – сокрушался Пётр Николаевич.
Оставалось ждать, когда Смирнов повезёт бумагу, краски и прочие припасы для делания фальшивок. А то, что он всё это повезёт, Никодимов не сомневался.
– Дело налажено, денежки текут, но вот поедет ли Смирнов в Елбань… это вопрос. Наверняка у него и в других селах есть люди. Вот это и надо выяснить, значит, торопиться не след, иначе всё «коту под хвост!» – так рассуждал чиновник по особым поручениям Никодимов.
Ждать пришлось не долго, уже через три дня Смирнов выехал из Томска в коляске, запряжённой парой лошадей. Никодимов, получив коляску с лошадью в губернском правлении, выехал следом, но прежде дождался результатов обыска, проведённого приставом управы благочиния. Конечно, никаких бесспорных доказательств причастности Смирнова к деланию фальшивых денег не нашли.
– То, что в крестьянской избе могло бы служить доказательством изготовления фальшивок, легко может быть объяснено Смирновым, – почёсывая затылок и внимательно следя за ходом обыска, мысленно думал Никодимов. – Прессы, деревянные катки, бумага и краски – это его работа, ведь он переплетает книги и делает гравюры. А будет заказ, сделает и инструменты для гравировки. Не подкопаешься.
– Всё, ничего нет! Можно прекращать обыск, – сказал пристав управы благочиния.
– Что ж, пойдём на выход, – сказал Пётр Николаевич, ступая на порог. И тут его что-то пронзило, сказал. – А постойте-ка, господа. Вскройте-ка вот этот порожек