Чоги вопросительно защелкал клювом, заметив за стеной купола силуэт хозяйки. Он словно спрашивал, скоро ли она выйдет.
Энтония улыбнулась. Ей нравилось чувствовать, что кто-то в ней нуждается.
Женщина сорвала с дерева три яблока и не торопясь, направилась к выходу…
***
Я вдруг проснулась. В каюте было темно. Я прислушалась. Гульсияра продолжала спать. Значит, я не кричала.
Прислушавшись к тревожным чувствам внутри себя, я села и укуталась в одеяло. Тревога в душе усиливалась.
«Он ее убьет, − в отчаянии думала я, − он ее убьет. Что я ему сделала? Дарьян, почему ты молчишь? Он убивает… их! Что мне делать? Подскажи, умоляю…»
Но Дарьян молчал.
До утра я не сомкнула глаз.
Потом встала, накинула халат и вышла из каюты. Никто не мог меня понять. Как понять, что кроме боли чувствует человек, у которого каждый день отрезают какую-нибудь часть тела?
Мне хотелось забыться. Я вошла в солдатскую столовую и заглянула на кухню. Но там не нашлось того, чего я искала.
Случайно вспомнила о маршале.
Он находился в отсеке один. Сидел перед смотровым экраном и смотрел на звезды.
− Лануф, так рано, а ты уже на ногах, − удивленно проговорил он.
− А ты, что совсем не ложился?
− Да, я тут в кресле хорошо высыпаюсь.
− У тебя есть что-нибудь крепкое выпить?
Он долго и пристально смотрел на меня. Лишь потом поинтересовался:
− Совсем плохо?
− Бывало и хуже…
Маршал подъехал к пульту и нажал кнопку. Тут же из-под стола выехал столик с баром. Через стеклянные дверцы бара было видно его содержимое.
− Могу предложить грог.
Я кивнула и, подойдя, пододвинула свободное кресло.
− Составишь компанию?
− Не могу, как говорили раньше – я за рулем.
− Тогда я буду пить одна.
Маршал открыл бутылочку и поставил передо мной бокал.
− Может, объяснишь, что происходит?
− Не могу. Я напьюсь и буду нести всякий бред, не обращай на меня внимание.
Я выпила первый бокал и даже не поморщилась. Потом опустошила второй. А после третьего на меня навалилась такая тоска, что я зарыдала. Я зарыдала, опустив голову на стол, и долго не могла успокоиться. Даже говорить не могла.
Маршал не спешил меня утешить. Он сам вдруг достал бокал и, вылив в него остатки алкогольного напитка, залпом выпил.
− Я его ненавижу… − сквозь слезы проговорила я. – Как он посмел поднять на меня руку? – я помню, что подняла голову и мокрыми от слез глазами посмотрела на молчаливого собеседника. – Он убил уже троих: Мерису – ну, ты о ней слышал, потом вождя индейцев – он его утопил, а теперь… – я всхлипнула, − теперь он убивает… нет, наверно, уже убил Энтонию. А у нее пятеро детей. У этого чудовища нет жалости. Георгий, что мне делать? Осталось трое… Ладно гигантское насекомое не жалко. Да и дерево тоже. Но среди них есть мальчик. Он такой милый… − и я опять заревела. Минут десять я захлебывалась слезами.