Маршал достал еще бутылочку и откупорил.
Услышав журчание напитка, льющегося в бокал, я снова подняла голову.
− Всего трое, Георгий, понимаешь? Он убьет их и придет за мной. Я не хочу умирать. Ты понимаешь меня?
Маршал лишь кивал, время от времени подливая мне грог. Он ни о чем не спрашивал, но очень внимательно слушал.
− Почему мне так не везет? То одно, то другое. И Дарьян куда-то запропастился. И от Трокрва… трокбро… тро… бру…ума… − я попыталась правильно произнести имя трехликого божка, − ну, как же его… ну, в общем, от него никакого толку.
Мой язык все больше заплетался. Потом я начала безостановочно икать, пытаясь при этом заглушить икоту напитком.
В каюту неожиданно вошла Аната. Я удивленно уставилась на нее и сказала: «Привет».
− Лануф… Боже… ты же пьяна.
− Да, у меня горе. Большое такое… − я, покачиваясь, развела руками.
Потом икнула.
− Что случилось? – Аната обратилась к маршалу.
− Единственное, что я понял – это опять кого-то убили.
− Уби-и-ли… − захныкала я, − гад, он, гад! Он ничтожество! Он оставил детей сиротами.
Моя рука вновь потянулась к бокалу.
− Лануф, хватит, − Аната остановила мою руку. – Тебе достаточно. Я понимаю, что тебе плохо, но нельзя же так опускаться.
− Ан, я схожу с ума, − пожаловалась я. – Этот гад не выходит из головы… Этот последний честно… − я кивнула в сторону бокала и жалобно посмотрела на подружку.
Аната переглянулась с маршалом, и тот, кивнув, убрал бутылочку со стола.
После этого Аната позволила мне взять бокал. Я с тоской посмотрела на бокал. Каким маленьким он мне показался. И прежде чем выпить, произнесла:
− Этот маньяк–коллекционер. После каждого убийства он забирает по кольцу. У Мерисы – синее, у индейца – белое, а у Энтонии… − я задумалась.
− Какое у нее? – участливо спросила Аната.
Я пожала плечами и, опустив бокал, проговорила:
− Я не знаю. Я проснулась раньше.
− Вставай, я провожу тебя в каюту, − Аната забрала у меня бокал и взяла за руку.
− Мне и здесь хорошо, − воспротивилась я.
− Лануф сюда могут прийти посторонние люди, а ты в таком виде, − Аната рассчитывала на мою благоразумность.
− Плевать, − пробурчала я, − мне жить осталось три дня. Я что не могу их прожить, как хочу?
− Лануф, не выдумывай. Вставай.
− Я помогу, − отозвался, вставая, Георгий.
В общем, они меня подняли, отвели в каюту и уложили в постель. Во время всей этой процедуры я их обзывала и грозилась обидеться на них до конца своих дней.