А потом я родилась. И совсем времени на себя и свое горе не осталось. Брат в саду, я в яслях, мама на работе. Родители у нее деревенские, жили далеко, она с папой познакомилась в отпуске, это был курортный роман в каком-то советском санатории. Потом полгода письма друг другу писали. А как папе комнату в общежитии дали, так он маме по телеграмме предложение и сделал. Она приехала, только распаковалась, как забеременела. Потом еще раз. А потом…
Какие-то мужчины у мамы были, ухаживали за ней. Но она будто так и не поверила, что еще может быть счастлива, что-то перегорело в ней. Она редко улыбалась, мало разговаривала, не любила телевизор. Помню, прихожу в детстве домой с гостей: у подружки полный дом людей, семья большая, все шумят, галдят, весело – а у нас такая тишина, что даже дышать страшно. Я на цыпочках пробираюсь на кухню, ставлю чайник, а сама аж уши затыкаю – мне все кажется, что он так громко кипит! Маму боялась потревожить. Она же думала только о нас. Сколько себя помню – я всегда была хорошо одета, брат ходил на все кружки в округе, даже на море ездили. Как она выкручивалась, ума не дам, перестройка же как раз началась, времена и для семейных тяжелые наступили, а тут мать-одиночка, да еще и бухгалтер в обычном магазине.
Брат Вовка в школе учился хорошо, учителя маму всегда при встрече хвалили, мол, не такой, как остальные балбесы, умный, рассудительный. Наверное, поэтому она так долго ничего не замечала. Он в олимпиадах участвовал, на какие-то факультативы ходил, поэтому, когда совсем дома перестал появляться, она ничего не заподозрила. А однажды ей на работе плохо стало и она отпросилась домой. Пришла, а там он с другом. Сначала даже ничего не поняла, подумала, что он тоже себя плохо чувствует, уже бросилась в скорую звонить, а потом шприц увидела.
Первое время, наверное, год или два, мы боролись. Все верили, что победим, даже Вовка. Сколько было слез, обещаний, извинений. Он сам страдал, было видно, что хочет завязать – да вот только не может. Бывало, даже месяц держался, бегал по институтам, готовился к экзаменам, на улицу лишний раз не выходил, чтобы дружков своих не встречать. И мы верили, потому что такая надежда в нем горела! А потом исчезал на день, другой, третий, неделю, и все по новой. Слезы, клятвы, ломка, затишье. До следующей бури.