Но не случилось этого и не сбылось…
И в джунглях каменных я вынуждена жить.
И эхом вдруг в душе отозвалось —
Цыганкой в жизни этой не суждено мне быть.
На скрипке девочка играет,
На Невском, стоя у стены.
Смычок скользит, душа рыдает,
Движения руки верны.
У ног её – футляр раскрытый,
В футляре – несколько монет.
Мотив звучит, давно забытый,
А скрипка плачет – счастья нет…
На городе вечер опустился,
Под ноги, тая, падал снег.
И Невский вдруг преобразился,
И загрустил, как человек.
На скрипке девочка играет,
На Невском, стоя у стены.
Снег на ресницах тихо тает,
В реальность обращая сны…
Она всю жизнь искала счастье,
Мужей меняла, города.
Казалось ей – уйдут ненастья,
И будет счастлива тогда.
Она всегда вперёд смотрела,
Мосты, сжигая за собой.
Играя роль, сквозь слёзы пела,
И не боялась быть одной.
Она смеялась и шутила,
А сын – в Сибири где-то рос…
Наверное, она забыла
Его глаза, полные слёз.
Когда она в вагон входила,
Бросая всё, бросая всех.
И лишь себя тогда любила,
В фортуну веря и успех.
Но годы шли. Она старела.
Успех, как призрак, исчезал.
Она всё веселилась, пела…
А сын в Сибири, дома ждал.
Когда старухою согбенной
Она предстала перед ним,
Такой простой, обыкновенной…
Но сын теперь уж был другим.
Она стояла на перроне,
Размазав слёзы по щекам,
А сын спокойно спал в вагоне —
Она платила по счетам…
Душа улетала, маня за собой,
Весеннее солнце и летний прибой.
Душа улетала, на волю рвалась,
А тело страдало, с забвеньем борясь.