Когда достали разбившегося, оказалось, что у него сломаны обе ноги в нескольких местах, в том числе и бедренная кость, рука, ключица, сильнейший ушиб мозга…
– Вот это уж парадокс! Что-то Гличенко напутал! Откуда у него ушиб? – Сергей не унимался, всё больше злясь и распаляясь, но вскоре, глядя, как это забавляет Веру Ивановну, смягчился: – Я, честно признаюсь, сразу к нему в дом денег отнёс со своих, думал – на похороны… Месяц не прошёл, а он бегает без костылей!
– Так ты с ним судиться хочешь?
– А шут его знает!
– Вот к тебе, приехали.
– Серёж, я тебя не узнаю. А спрашивал хоть, как он так выкарабкался?
– Вер! Ну, при чём здесь?.. Алкаш! Люди от повреждения головного мозга гибнут, а ему это не грозит, – потом Сергей опустил голову и добавил задумчиво—отрешённо. – Говорит, Кручиха собрала. Да… бабка—знахарка на острове живёт. Мол, когда уже похороны готовить надо, к ней везут – выхаживает.
Вера Ивановна так и обомлела.
– Серёж, ты слышишь, ЧТО ты говоришь? Бабка? Знахарка? В нашем советском государстве? Может, ведьмы у нас есть ещё?
Сергей промолчал, ему самому не нравилась эта тема.
Вскоре упавшего рабочего судили, он получил условно, но с ответственной должности, слава Богу, уволили.
Но никак не шла из головы Веры Ивановны знахарка с острова. Может быть, её соседи и друзья, вместо того, чтобы посещать высококвалифицированных специалистов советской медицины, ходят как враги народа через старый мост, через лес вековых акаций, пробираются заросшими тропками и языческими курганами к избушке бабки—колдуньи? Что ж теперь, следить, дабы роженицы не побежали к повитухе, что ребёнка сахарком выманивает, а к докторам—акушерам попали?
– Нет! – сказала Вера Ивановна себе вслух. – Не будет в моём городе ведьм и антисоветчины. Изживу Кручиху!
И не было в её словах ни лицемерия, ни наигранности и ни властолюбия, а только бесконечная преданность идее и вера в светлое будущее.
…Переехали мост через Реку. Милиционер, инспектор и верный Вере Ивановне молодой пристав Витя тряслись в тесной кабине грузовичка с открытым кузовом, выделенного горсоветом для нужд суда. Путь их лежал по нерукотворной аллее из огромных деревьев. На земле, веками топтаной тысячами ног, образовался ровный наст, который за слоем пожухлых листьев и огромных стручков казался асфальтом. Ехали в ряд на переднем сиденье, все они были ещё молоды, ни одному не было и тридцати. Инспектора сморило, и он безжизненно откинул голову на приоткрытое пыльное стекло дверцы, уронив при этом свою папку под ноги. Милиционер, сидевший посредине, заговорил первым.