– Ты больной? – кривлюсь и отворачиваюсь.
Я накладываю в тарелку тапас и возвращаюсь за стол, очень стараюсь игнорировать своего тюремщика. Но это трудно. Гад опять усаживается передо мной, затягивается новой сигаретой и пожирает меня глазами.
Может, предложить ему пойти и познакомиться с кем-то? Или пусть шлюху снимет. Может, тогда его злоба отпустит? Хотя нет. Зачем подвергать женщин опасности?
Я расправляюсь с очередной тарталеткой, но мои пальцы перепачканы соусом. Облизываю их и вздрагиваю, ощутив горячую ладонь на бедре.
– Отпусти, – вцепляюсь в широкое запястье, пробую отстранить.
– Сама нарываешься, – хрипло заявляет Чертков. – Жопой крутишь. Хер зовешь. Так сильно тянет ебаться?
– Тебя, – шиплю. – Тебя – тянет. Ты уже совсем повернулся.
Странный механический звук заставляет нас одновременно посмотреть в одном направлении. К столику подъезжает мужчина в инвалидном кресле. Трудно определить его возраст, выглядит человек хорошо, на лице мало морщин, однако готова поспорить он не моложе моего покойного отца.
– Как удачно мы здесь встретились, – обращается к нам по-русски.
– Кто вы такой? – хмурюсь.
– Тот, кто хочет вам обоим помочь. Наказать настоящего преступника. Урода, который сломал ваши судьбы.
Такие признания напрягают. С чего бы вдруг столько доброты?
Лицо этого человека кажется смутно знакомым, при этом я понятия не имею, где могла его встречать. Очень давно. Безумно давно. Возможно, тогда он еще не находился в инвалидном кресле. По виду мужчина смахивает на одного из бизнес-партнеров отца. Вполне мог бывать у нас дома. Или я создаю теорию на пустом месте?