Впрочем, может, зря она горячится и стоит выяснить, чего же хочет Дантесса?
Остаток дня Элла проводит в огороде, сидя на лавочке напротив соломенного пугала и разглядывая морковные и тыквенные грядки. Ни Демидовы, ни Романовы Эллу на дачи и в деревни не возили, и потому девочка с радостью соглашается помочь, когда в огород приходит Марфа Ильинична и просит прополоть длинные ряды ярко-зелёной морковной ботвы. Элле это кажется занятной игрой в волшебника, которому предстоит повалить сотни мохнатых деревьев и под одним из них найти сундук со сказочной книгой.
Экономка же присаживается у крыльца, щёлкает семечки и с прищуром наблюдает за Эллой. Девочка старается изо всех сил, не жалеет ни испачкавшихся колготок, за которые ей влетит завтра утром, ни белых ладошек, которые она не прикрыла перчаткой. Да и к тому же Элле стыдно, что она приняла записку от Дантессы, невольно нарушив запрет.
Когда волшебница почти проредила второй ряд непокорной моркови, Марфа Ильинична произносит себе под нос:
– Хороший вечер.
Элла оглядывается на закат.
Солнце над голубоватой кромкой леса. Чуть колышутся макушки елей, и ветер доносит их свежесть… и запах озёрной тины. Ржаное поле постепенно меркнет, растворяется в закатных лучах, и сквозь туман серебрится барский пруд. А солнце всё ниже, небо отливает багровым.
Не жарко, тепло. Элла закрывает глаза и подставляет лицо тонущему солнцу.
– Нечасто такое бывает, – продолжает Марфа Ильинична. – Обычно небо заполоняют чёрные вороны, кружат и кружат, покоя не дают, бестолковые.
– Почему?
– Почему боярышниковые вороны кружат? – домоправительница вздыхает. – Ищут, в кого бы впиться. Охота у них на нас, жителей Тридевятого царства.
– Я всегда иначе представляла себе Тридевятое царство.
– С Иванушками-дурачками, говорящими щуками и скатертью-самобранкой?
Элла кивает. Марфа Ильинична смеётся.
– Тебе ещё многое предстоит узнать. Иван, дурак и младший сын, это наш далёкий предок. С него начинается наш род. Увы, многие ветви нашего клана пресеклись. Остались лишь Норкины. Как-нибудь покажу тебе наше фамильное древо. А вот скатерть-самобранка где-то на чердаке была…
Лениво молчат, солнце золотит морковную ботву. Уставшая от борьбы с лохматыми кустиками, Элла отряхивает руки и выскребает грязь из-под ногтей.
Марфа Ильинична блаженно прикрывает глаза. Тень от водосточной трубы падает на её лицо. Вновь похожа на Бабу-Ягу: усталые черты, старые, морщинистые, и длиннющий нос.