Это была невероятная феерия, получившая начало от самой входной двери подъезда до их семейного гнездышка.
Вся лестница была в шариках, надутых на разный манер, всевозможных сердечках и конфетти. А как без конфетти, ведь это мишура нереальной любви!
Оценить всю эту красоту мы смогли только после того, как у нас лифт сломался и пришлось идти пешком.
– А любовь! А любовь, золотая лестница, золотая лестница без перил, – напевал я, карабкаясь на свой этаж.
Ну а в последней квартире жил, собственно, я. Жил почти один, поскольку к хозяину квартиры периодически приезжали родственники, чтобы составить мне компанию. О чем владелец сообщал мне только по факту. Хозяин квартиры всегда барин, особенно если она в Москве.
Поэтому однажды, проснувшись очередным пасмурным утром – другие в Москве редкость – я обнаружил в своей хате очередного жильца.
– Станислав Филиппович, вы бы хоть бы предупредили. Я у вас всю квартиру снимаю, а не комнату в двушке.
– Это мой племянник из Вологды. Он тихий. Ничем не помешает. А если не устраивает, то вас никто не держит!
Все беседы с ним всегда заканчивались этой фразой.
– Станислав Филиппович, унитаз опять сломался, за ремонт с нужно 2 500 рублей.
– Ты сломал, ты и плати. А не устраивает, то вас никто не держит!
Племянник из Вологды, и это снова как в песне.
Он оказался и в правду тихим, но крайне экстравагантным даже для Москвы.
О его присутствии я всегда знал по постоянно закрытой двери в ванную. Большую часть времени он сидел именно там, под несмолкаемый звук хлещущей из-под крана воды.
В какой-то момент я даже привык к этому шуму, представляя, что живу возле Ниагарского водопада. Мол, ничего особенного, просто звуки природы, и за ними никуда ехать не надо. Закрыл глаза – и представляешь себе красивый пейзаж с горным водопадом.
В ванной он не просто звуки воды слушал, он там создавал свой имидж. Ну, чтоб ваще отпад.
Прическа у него и так была выдающейся, а уж после ванной комнаты, да с лаком и гелями, он был настолько красив, что кроме как кутюр, его больше никто оценить не смог бы.
Свой образ он умело дополнял розовыми джинсами и ядовито-желтым пальто. Для придания ещё больших смыслов, ему не хватало лишь немного алой помады.
«Просто чудо!», – думал я. Просто чудо, как бесит, но мое второе имя – толерантность, если нет выбора.