Отпустив руку Тома, Оливия чуть подтолкнула его вперёд, а когда Даниэла вместе с братом скрылись в доме, она, ища успокоения, вновь повернулась к уходящему за горизонт солнцу.
Небо уже успело полностью окраситься в ярко-алый цвет. Огненный ореол окружал часть солнечного диска, что ещё виднелся из-за моря, а воды пролива потемнели, рассыпавшись на блики бурого и охрового оттенков, но вдали казавшиеся уже совсем чёрными.
Успокаивая дыхание, пытаясь справиться с тяжёлой мигренью, что стала её вечным спутником, Оливия долго стояла, провожая солнце. И лишь когда Маргарет Томпсон позвала её, она послушно оторвалась от созерцания и вошла в дом.
Ночь выдалась тяжёлой, снова кошмар, снова дикие крики, странные голоса и настолько невыносимая головная боль, что измученной девушке казалось, будто она умирает. Но она продолжала жить, а нещадная боль волнами с новой сокрушительной силой накатывала на неё, заставляя корчиться и плакать, с трудом сдерживая рвущиеся мучительные крики.
Неожиданно послышался звук хлопнувшей двери. Оливия резко открыла глаза, медленно поднялась и прислушалась. Даниэла спокойно сопела рядом, а в доме стояла мёртвая тишина. Несмотря на боль и страх Оливия заставила себя встать и, осторожно приоткрыв скрипучую дверь, высунуть голову в тёмный коридор.
Здесь царило безмолвие и мрак, но Оливия всё-таки решила проверить причину шума, ибо ясно слышала звук открывавшейся двери. Взяв из сумки фонарь, она на цыпочках вышла из комнаты и двинулась вперёд по скрипучим половицам. Дойдя до комнаты родителей, она обнаружила, что дверь в их спальню открыта. Оливия заглянула внутрь – родители, отвернувшись друг от друга, крепко спали. Переведя взгляд на противоположную часть комнаты, где должен был спать её брат, она увидела пустую постель. Её пробрала крупная дрожь, а сердце начало работать с перебоями, и, забыв про боль и страх, Оливия рванулась к входной двери.
Ночь была темна. Тяжёлые тучи нависли над городом, закрывая звёзды и затмевая свет серебряной луны. И ветер… Он дул мягко, едва заметной прохладой обволакивая кожу, но понемногу наращивал свою силу, порывисто налетая и раскачивая деревья.
Догадываясь, куда мог уйти Том, босоногая Оливия обогнула дом и в нерешительности остановилась возле обнаруженной ими накануне заросшей двери, только теперь скрывавший дверь плющ был полностью оборван, а сама она распахнута настежь. И вот тут, как и накануне, девушка вновь явственно услышала страшный, похожий на рычание, шёпот. Панический ужас в очередной раз заключил Оливию в свои объятия, и невольные слёзы скатились по её нежным щекам.