Прихрамывая, тяжело переваливаясь с лапы на лапу, чёрный волк брёл по лесу, слабо ориентируясь в пространстве. Он не был уверен, что идёт в нужном направлении, но всё равно продолжал идти. Упрямо. Медленно. Из последних сил.
Упав на землю, Эклесс обернулся человеком.
Их стая попала в засаду эльфов. Большинство собратьев мужчины погибли, ему же удалось выбраться, отделавшись лишь несколькими ранами: длинной и глубокой в ноге, оставленной мечом, и в плече от стрелы. Древко обломилось, а застрявший в плоти наконечник оборотень вырвал когтями, ещё больше разворотив и без того кровоточащую рану.
Первые звёзды уже неспешно собирались на начавшем темнеть небосводе. Эклесс смотрел только на них.
– Здравствуйте, старые друзья, – поприветствовал их мужчина. – Наша последняя встреча.
Усмехнувшись, он ощутил слабость в теле – уж больно много крови пролил, а та, упрямая, и сейчас не переставала литься.
– Пришла и моя пора умирать. Жаль, что я так и не узнал ваши имена.
Обращаясь к звёздам, он не ждал ответа. Да и глупо его было ждать: они никогда не отвечали.
– А те имена, что давал вам я, слишком просты. Не так красивы, как должны быть.
Раскинув руки в стороны, мужчина расслабился, уже готовый принять смерть здесь, под светом молодых звёзд, лежа на мягкой траве. Предзакатное солнце скрылось за деревьями, а ленивый ветерок трепал зелёные кроны. Оборотень печально улыбнулся.
– Чего уж, я ведь не эльф. Удел мой убивать, а не давать имена.
Глаза закрылись; зверь молчал.
До острого волчьего слуха донеслась тихая, едва различимая в шорохе поздней весенней листвы, поступь. Эклесс не придал ей значения – какая уж разница? Ему всё равно суждено умереть в этот день.
Он ждал атаки – своей последней битвы – но незваный гость не спешил.
Девочка опустилась на колени подле лежащего на земле оборотня. Стянув с плеча старую, принадлежащую некогда её матери-лекарю, сумку, она вытащила иглу, нитки, бурдюк с водой и небольшой мешочек, завязанный серой тесьмой.
– И вот даже не вздумай ничего говорить, – бросила она, поймав удивленный взгляд полуприкрытых глаз Эклесса. – Не хочу я слышать ваше грязное наречие здесь. Так что замолчи.
Оборотень промолчал, вглядываясь в смутно знакомое лицо. Добьёт ли, чтобы отомстить за всех убитых им людей, или же, напротив, сделает смерть мучительней?