Публика, глядя на нас, тоже стремительно разогрелась. Мало-помалу свист и ор поднялся такой, что впору было выходить на ринг с затычками в ушах. А мы, знай, пританцовывали и молотили друг дружку, и я со злорадством видел, как распухает и багровеет физиономия моего противника, как алые кляксы, перейдя с его разбитого рта на мои перчатки, одинаковыми вензелями пятнают его грудь, лоб и живот. Моя собственная голова моталась, как погремушка в детской ладони. Я считал вспышки и ничего уже не чувствовал. Главное было не падать и держать противника в поле зрения. Мы так часто махали кулаками, что ни ему, ни мне было не до ног. А когда прозвенел гонг, рефери гвоздем вклинился между нами, и этот бычок по инерции зацепил его правым крюком, чуть было не послав на пол. Рефери сказал нехорошее слово, но сдержался. Видимо, бывали в его жизни случаи и похуже. Качаясь, как пьяные, в соплях и крови, мы разошлись по углам.
– Класс, Бил! Класс! – взволнованный Сергуня мокрым полотенцем вытирал мою харю и одновременно массировал плечи. – Ты его под орех разделал. Вчистую! Он и ножонкой дрыгнуть не мог.
Я слушал его и не слушал, голодным птенцом разевая рот, заглатывая воздух гекалитрами и гекатоннами, спеша надышаться, пока есть возможность. Голову кружило, в ушах стоял несмолкаемый звон.
– Я там сходил к ним, сказал о тебе пару слов. Сказал, что могут свечку своему гаврику ставить. Видел бы ты, как они перепугались. – Сергуня нервно хохотнул. – Жаль, гонг помешал. Еще бы парочку минут, и этот козелок, как пить дать, лег бы на пол!..
Были бы силы, мог бы рассмеяться. Уж кому, как не мне, было знать, какой ценой достался бедолаге Билу этот раунд. И уж, конечно, через пару минут на пол улегся бы я, а не этот «козелок». У козлов черепа крепкие, и встряхнуть мозги – им все равно что чихнуть. Я выстоял, потому что выложился. Второй раунд обещал стать моей последней героической сонатой. Ми-минор, адажио состенуто. И словеса Сереги я пропускал мимо ушей. Глядя на светильники в потолке, мысленно попрощался с солнышком. Когда протрубят первые трубы, мне станет уже не до него.
Так оно в общем и вышло. Пока я неторопливо поднимался, следуя приглашению рефери, мой противник уже бежал и рвался ко мне, как пес, спущенный с цепи. По его прыти можно было понять, что случившееся минуту назад он воспринимает, как чистой воды недоразумение. Вот хорошо было бы разубедить его, но для этого требовались весьма веские аргументы. Стать бы, к примеру на десять секунд Холифилдом! Или глыбой бетона! Вот тогда да. Тогда этот танк, наверняка бы, притормозил. У тех же панфиловцев были по крайней мере гранаты, а что было у меня?