– Никто тебя не заставляет на всю жизнь, кикимора темная, – в словах Катерины чувствовалась логика, – ты просто попробуй встречаться, чтобы отвлечься от Саши своего. Походи в театры, на концерты, вон, сколько развлечений в Москве. А то все сидишь в «общаге» безвылазно, словно сыч, и мысли свои все думаешь, сгущая краски. На кой это тебе надо?
– Я все понимаю, что ты говоришь, Кать, но поделать с собой ничего не могу, – слезы из глаз Татьяны брызнули с новой силой, – как увижу его глаза, так, словно зачарованная, встану на одном месте и двигаться даже не могу, какой там театр, о чем ты говоришь.
– Хорошо, давай вместе со мной ходить, проблема-то какая, – недоуменно развела руками подруга, – и мне веселее, и пользы больше. Потом корить себя будешь, что в Москве пять лет прожила, учась, а толком ничего не видела. Все, я займусь твоим воспитанием, иначе ты точно в петлю снова влезешь, только окончательно и бесповоротно.
– Ой, займись, Катюш, может быть, действительно что-нибудь изменится, – слезы постепенно перестали течь из Татьяниных глаз.
«Может быть, Катька действительно права? Хоть она девчонка простая, почти деревенская, так как городок, откуда она родом, до недавнего времени был настоящей деревней. Но в словах подруги по учебе все равно есть нотки разума: не сошелся же клином белый свет на Сашеньке».
Конечно, воспитание не дает ей, Татьяне, право смотреть на других ребят, кроме как на него, но нельзя ведь зацикливаться на нем одном. Есть и другие увлечения, тем более, в столице такой огромной страны. Когда у неё ещё будет такая возможность, поскольку никто не гарантирует, что она останется работать в Москве.
– Санек, возьми сумочку, у меня ручка что-то устала, – повелевающе-жалобным тоном произнесла Алла, протягивая ему ношу.
– Кончено, Аллочка, конечно, – Александр, мешкая от расторопности, подхватил её сумку. – Что же ты раньше не сказала, что тебе тяжело?
– Ты мужчина и должен сам думать и заботиться о женщине, – наставительно сказала Алла. – Ты, что, решил, будто я буду носить тяжести сама? Ни-ког-да, это не для меня. Я человек умственного труда, а не физического.
– Извини, Аллочка, что я замешкался, – извиняющимся тоном произнес Александр. – Ты так быстро вышла из института, что я тебя сначала потерял из виду.