– Нет… – Жора отрицательно покачал головой. – Я читал только про Эриха Хартманна, летчика времен Второй Мировой.
– Это не тот, – улыбнулся профессор, – «моего» Хартмана зовут Эрнст, и родился он в послевоенной Германии. Но это неважно, Хартман все равно ошибался, хотя направление исследований выбрал правильное. Можно даже сказать – в отдельных случаях он прав, но сейчас не об этом. Так вот, когда собранной и систематизированной информации набралось полный сейф, я понял, что «это ж-ж-ж» – как говорил Винни-Пух, неспроста.
Итак, теория, точнее ее предпосылки – были созданы. Дело оставалось за практикой, ибо, как известно, теория без практики мертва. Все свои умозаключения я и изложил Андропову, получил его полное, так сказать – благословение. И что гораздо важнее – финансирование и поддержку наверно самой на тот момент могущественной в СССР организации. Помимо поддержки я получил доступ и к материалам, собранным до меня. По своей наивности до той поры я полагал, что именно мне пришла в голову мысль систематизировать все непонятное и необъяснимое. А оказалось, что «контора» довольно давно – еще с чекистских времен этим плотно занимается. Фамилии Барченко или Блюмкина тебе ни о чем не говорят?
– Барченко точно нет, а Блюмкин, Блюмкин… – Жора наморщил лоб. – Это не тот эсер, что в немецкого посла стрелял?
– Ну, почти. То ли стрелял, то ли кидал бомбы его подельник Андреев, и то – дело там было темное, но это не тот эпизод его биографии, что представляет интерес в нашем случае. Гораздо интереснее оказалась его работа в середине и конце двадцатых годов в Тибете и Монголии. Он привез огромное количество уникальных документов, а его отчеты читаются как приключенческий роман… Многому, честно говоря, верится с трудом. Яша, чего уж скрывать, был изрядным авантюристом. Приврать, дабы показать свою нужность, мог легко, да и различных гешефтов никогда не чурался. Это, в конце концов, его и сгубило.
– А как он закончил? – заинтересованно спросил Жора, – небось, в тридцать седьмом грохнули?
– Нет, до тридцать седьмого он не дотянул, его расстреляли в двадцать девятом. Обвинение, а точнее – предлог был очень весомым – торговля за валюту секретной информацией. Вернувшись из Тибета, он не придумал ничего умнее, чем продать часть документов немецкой разведке. С их резидентом он и ранее контактировал, но на это в те удивительные годы до поры смотрели сквозь пальцы. Немцы сразу поняли, краешек какой тайны оказался у них в руках, и, рассчитывая вытянуть из алчного еврейского юноши побольше, заплатили Блюмкину баснословную по тем временам сумму – два с половиной миллиона долларов. Про это узнали его руководители, и учитывая как масштабы, так и уровень секретности информации, доступ к которой получил этот не сильно сообразительный человек, быстренько его ликвидировали.