– И о твоём прошлом тоже!
– Но о дочери ты знаешь.
– Это совершенно другое.
Его былая усмешка сходит на нет.
Кажется, он не хочет знать ничего о подобном, когда дело касается Мэди. Я понимаю. Растить сына проще, чем дочь. Сомневаюсь, что сам мог охотно интересоваться сексуальной жизнью дочери, в то время как с сыном это вполне нормальное явление. Эту теорию подтверждает тот факт, что не стремлюсь знать что-то по части сестры. Всякое упоминание секса от неё – становится тошнотворным. Особенно, когда понимаю, что всё происходит с моим другом.
Мама поднимается и, обогнув кружку тонкими пальцами, покидает нас.
Причиной могла послужить тема разговора, но так будет думать только посторонний человек. На самом деле, она уходит, чтобы оставить меня и отца наедине. Ди, может быть, друг, но лучшим всегда будет отец. Яблоко от яблони не далеко упало, я – его копия. Вот же везение. Что действительно так. Он как никто другой понимает. Разве не счастье найти того, кто разделяет твои взгляды? В моём случае, искать не приходилось. Отец всегда был рядом.
Он провожает спину мамы и поворачивает голову, вновь останавливаясь на мне.
– И?
– Что?
– Ничего.
Его взгляд скользит по мне, изучает, читает, проникает глубоко в мысли. Я отвечаю встречным. И тупая игра в гляделки длится не меньше минуты.
– Дай угадаю: ты упиваешься свободой.
– К чему это?
– В твоём возрасте, я уже стал твоим отцом.
– И что хочешь этим сказать? Чтобы я обрюхатил первую попавшуюся девчонку?
– Нет, но в двадцать я уже познакомился с твоей мамой.
– Тебе просто повезло.
– Не спорю, – соглашается он.
Я развожу руками.
– Да, я кайфую, никому ничего не обязан и беру то, что хочу, – слова слетают с губ достаточно естественно, если не брать в расчёт, что всё совершенно не так. Я просто запутался. – С каких пор нужно обзаводиться семьей в определённом возрасте?
– Никто не обязывает плодить детей.
– Ты стареешь.
Отец проводит пятерней по волосам и лукаво улыбается.
– Я вроде прокрашиваю седину.
– Я двину тебе, если скажешь, что посещаешь салоны красоты, как девчонка.
Смеясь, он качает головой. Но взгляд меняется. Тяжелеет.
– Я серьёзно.
– Что именно?
– Возьмись за голову.
– За какую? – подразниваю я.
Отец фыркает и закатывает глаза.
– Тебя не исправить.
– Странно, а я слышал, что ты неисправим.
– Нет, обычно я делаю, а потом думаю.