– Так ведь и платят, наверное, неплохо? – Лунин сам не знал, зачем задал этот вопрос. Возможно, слишком уж заманчиво блестела на фотографии решетка радиатора красновского «лендкрузера».
– Да чего там платят, – Никита недовольно поморщился, – контора дядьки двоюродного. Когда шел, так он обещал чуть не златые горы. Теперь вот уже два года все за него тяну, а так обещаниями и питаюсь. А с них навару, считай, и нет никакого, а если и есть малость, то так, жиденький.
– Угу, – Лунин сложил губы трубочкой и отложил в сторону фотографию «лендкрузера», – так, значит, вы с супругой какое-то время сидели в машине. Правильно?
Краснов кивнул.
– Ничего необычного не видели, не слышали?
– Да нет, конечно. У нас радио играло, да и с заднего сиденья разве что разглядишь?
– С заднего, угу… – держащая ручку рука Лунина замерла над протоколом допроса, – в смысле – с заднего? Вы оба сзади сидели? А кто за рулем тогда был?
– Слушай, майор, – не выдержал Краснов, – ты чего? Реально не понимаешь или дуру гонишь? Мы приехали, пересели на заднее сиденье… Трахались мы там, черт тебя дери!
– А что вы так нервничаете? – Лунин положил ручку на стол и откинулся на спинку кресла. – Давайте немного поспокойнее.
– Поспокойнее? Будешь здесь поспокойнее! Я второй день только про это и думаю.
– Про что?
– Про то. Мы в машине этим делом занимались, а рядом, в тридцати метрах от нас, люди умирали. Ладно, днем. Так не успел ночью заснуть, мне эта БМВ чертова приснилась. Стоит и габаритными огнями мигает, зовет меня. Я подхожу, а они там все трое, ну этот мужик и две бабы, сидят на земле, к машине прислонившись. Машина белая, они сами все в белых одеждах, а на животе у каждого красное пятно с футбольный мяч размером. И сидят они так тихо, словно мертвые уже давно, а потом эта девица, молодая которая, глаза открывает и говорит мне так ласково: «Где же ты был, Никитушка? Почему шел к нам так долго?» А я, значит, возьми да и ответь ей: «Так ведь пришел же». А она: «Пришел, только поздно. И мы уже умерли, и ты весь в крови замарался». И тут я смотрю под ноги себе, а там с них троих лужа крови уже натекла огромная, а я почему-то босой. Стою посреди этой лужи, а кровь уже мне по щиколотку поднялась и дальше идет.
Лунин взял со стола ручку, словно намереваясь занести в протокол все сказанное Красновым, но так и не начал записывать.