С тех пор я была рассеянна, чувствовала потерю и пустоту. Мой мозг, словно перемкнуло, и до какой-то части было не добраться, не доходили импульсы, и я не могла в полной мере ощутить себя. Иногда создавались искорки, но как только я пыталась прорваться дальше в воспоминаниях, в моей голове слышался проклятый звук велосипедной трещотки, и всё исчезало, подобно миражу. После возвращения брата из Штатов, спустя четыре года, нам сообщили о смерти матери. До этого я её знала лишь по фотографиям и по рассказам от экономки, которые тут же пресекал отец, поскольку она не была удостоена чести носить звание "матери", бросившая своих детей. Все считали, что это из-за шока я позабыла маму, но отец заверил в скором моём восстановлении, и что время – самое лучшее лекарство. Пустоты в моей душе прибавлялось, и с каждым годом ее становилось больше. Она так же росла и развивалась, как неотъемлемая часть меня, и я чувствовала, как живу бесцельно, словно из под ног убрали опору, и я бултыхаюсь в невесомости, как узник на казни, пытающийся нащупать выступ.
День близился к обеду, и медлить со встречей было нельзя. Я надела плащ, расправила плечи, взяла зонтик на случай дождя и встала у зеркала, оглядеть свой внешний вид. Тяжело понравиться человеку, которому никогда не нравилась. Мой отец был довольно стар и неплохо выдержан жизнью военного. В своё время он мог заткнуть за пояс любого, стоило лишь насупиться ему. А сейчас что? Приезжая в отцовский дом, подле него трое мелких сорванцов, которых подарила жена брата, тем самым став ему роднее дочери. Ну, что сказать? Хорошая, молодая человеческая валюта всегда в приоритет старости. Да и, откровенно говоря, родной я ему никогда не значилась. Так эти молочные щенки, избалованные бездельем, резвятся в его дряхлости, растягивая ворох его бороды в разные стороны, науживая придуманные звёзды, отщипывая петлю за петлей тонкие нити старости, подобно кипу сладкой ваты. Другой раз наберут сухих палок, усядутся возле седого клубка и вяжут рубаху милосердия для его сердца. Он и не шелохнётся вовсе на их терзания, будто старый пёс, не в состоянии оскалиться, только водит белёсыми бровями в направлении их шалостей. Будь перед ним солдафон какой, он бы лихо отвесил ему словесной оплеухи. А эти неопытные щенки, то и дело растаскивают его на сотни нежных кусочков. Мне казалась, что в жизни только две вещи способны сблизить человека- старость и неоговорённая любовь. А на деле выходило, что лишь кровоточащий орган в сокращениях скрашивает одиночество людей, извергая плод. Отвратительно.