– Да. Паша бурагозит. Я сейчас начну его убивать.
– Тю, – еле слышно произносит Магда между фрикциями.
– Ладно, – говорю, – сейчас приду.
Овчар закрывает дверь. Я сгребаю в охапку Магдины волосы, прикладываю её щекой к шершавой стене и ускоряю темп. Свободной рукой хлещу Магду по заднице, она постанывает, вскрикивает и ухает – теперь уже не притворно. Не умаляя скорость, принимаюсь рукой терзать Магде клитор, пока она не кончает. Пока её тело сотрясает оргазм, валю её на спину, избавляюсь от кондома и эякулирую на лицо.
– Эй!.. – только и произносит она.
– Эге-гей, – отвечаю. – Сверху она не садится, блядь. Ни стыда ни совести.
Заворачиваюсь в полотенце и иду на выход.
– Ты – козёл! – кричит мне вслед Магда.
– Скажешь, тебе не понравилось?
– Пошёл ты!
– Так я и думал.
В предбаннике Животное и Овчар ходят по кругу, размахивая закрытыми пивными банками, словно палицами.
– Ты охуел так базарить!
– Да пошёл ты на хуй весь!
– Что стряслось? – спрашиваю.
– Он охуел! – восклицает Животное.
– Э, ты ебанутый что ли, базаришь? – возмущается Овчар.
– Тюлень, блядь, ёбаный, мразь, хуй нюхай!
– Да на хую я королева!
– Что, блядь? – переспрашиваю я. – Ты сказал: «На хую я королева»?
Парни начинают смеяться.
– Так из-за чего сыр-бор?
– Да говорю же, опизденел.
– Ты же говорил, что он охуел.
– Да мне похуй, ебать!
– Джентльмены, я не понимаю! Дайте конкретики или уходим.
Все помолчали. Конкретика не приходила, так что пришлось уйти нам.
Частный сектор, тёмная улица с высокими заборами. Южная ночь, корчась, гибнет в надвигающейся заре. Дым тлеющих кострищ, кучи мокрого песка, автомобильные покрышки, раскрашенные под гжель. Вместо птиц летают мусорные пакеты. Группа Blur у Овчара в смартфоне. Что-то во всём этом не так, но это не наша проблема. Мы курим и шагаем по щебню туда, где нас нет.
Когда я проспался, моё тяжелейшее похмелье усугубила весть о кончине Бенуа Мандельброта.
Когда ты был человеком и рассекал шоссе на мотоцикле своём, то дивился, что деревья вдоль трассы никогда не повторяются. Как они вообще могут повторяться? И как могут не повторяться? Постоянное и изменчивое – братья-близнецы, братья-весельчаки, братья Коэны, сёстры Вачовски. Корни в земле, крона – в небе. Корни тянут в себя, крона цветёт наружу. Крона – инверсия корней, околопалиндром. Земля питает небо через корни и кроны, мы тела свои плодами наедаем, дымом трав питаем дух. Взамен дух рождает плоды ремесла, а тело – выделения разные, в небе малополезные, зато необходимые в Земле. А где вообще небо? С какой высоты оно начинается? Быть над поверхностью Земли – не значит ли быть в небе? Надо бы помнить, что мы в небе. Вырыв яму в Земле, мы в неё заливаем небо, а куча выкопанной земли часть неба вытесняет. Помнить, что мы в небе. Если мир тебе что-то должен, он только и занимается тем, что отдаёт, но если ты должен ему, то уж не поскупись. Мы в небе. Справедливость – кредо реальности. Если ты миру не должен – так дай ему что-нибудь, а он тебе вернёт с процентами больше, чем в Зверьбанке России. Поиграй с миром, брось ему мяч, брось ему кость, брось ему плоть, брось ему центральную нервную систему. Сеешь, что жнёшь, и сеешь в этот раз лучше. Сеешь, что жнёшь, и сеешь в этот раз лучше…