– Мы поехали к его отцу. А в кафе зашли по пути, потому что… у меня украли амброзию, – жалобно сказала я.
– Во сколько отец должен был приехать за ним?
– В два часа дня. Завтра.
– Завтра?
– Да, но он…
– Значит, Петер первый раз попробовал нашу еду?
– Да. Но Гермес сказал, что они едят нашу е…
– Разумеется, едят, – отмахнулся Томас. – Сколько ты заказала?
– Тарелку каши…
Томас уже входил в дверь с нарисованной кофейной чашкой.
– Он не наелся, – сообщил Томас, когда мы оказались внутри.
Но я думала о своем:
– Знаешь, когда я расплачивалась с Пепи, бейджик на ней еще был.
– Он болтался у меня перед глазами, я тогда еще заметила, что на нем опечатка: в слове официантка две «ф». Я, конечно, колледжей не заканчивала, но как пишется «официантка» знаю.
– И что?
– И когда ты пришел, бейджик еще был!
– Официантка могла потерять его после. К чему ты клонишь?
– А к тому, что Петеру приглянулся этот бейдж, и он мог…
– Стырить его.
– Хотя, может, она и правда сама его потеряла…
Мы толкнули двери с круглыми окошками и очутились в кухне. Томас окинул ее цепким взглядом.
– Ну, – обратился он ко всем, – кто что делал, когда Пепи забежала и сообщила, что посетитель пропал?
– Я развешивал сковородки по местам, – сказал один помощник повара, парень с розовыми щеками. И подошел к стене, на которой висело два ряда медных сковородок.
– Я молола кофейные зерна, – сказала второй помощник повара, женщина средних лет.
– Я выносил мусор на задний двор, – сказал уборщик и махнул в сторону зеленой крашеной двери.
– А дверь была открыта? – встряла я.
– Ну да, – сказал уборщик.
– Но мы же сразу проверили и внутренний дворик тоже, – сказала Пепи.
– А вы? – спросил повара Томас.
– А я убирал в холодильник головы сыра.
– Где холодильник? – спросил Томас.
– Да вот, – повар повел нас мимо плит и столов к металлической двери и открыл ее – внутри оказалась целая небольшая комната с полками, заваленными всяческой снедью. Сюда мы с Пепи не заглядывали.
– Знаете, я бы заметил, если бы под ногами у меня кто-то прополз, – сказал повар. – Я бы споткнулся!
А я увидела, что на самой верхней полке, под потолком, сидит Петер: в одной его руке полкаральки[1] колбасы, а в другой – большая плитка шоколада, которую он, по-видимому, грыз вместе с оберткой. Увидев меня, он засмеялся и шагнул с полки в воздух. Томас, вытянув руки, кинулся вперед и подхватил его, пока он не начал порхать в воздухе, как бабочка.