Они уже садились к нам за столик, что я по причине своей злой зашоренности не сразу заметил. И пытаясь встать, чтобы уйти, столкнулся с ней чуть ли не лбами.
«Катя?!» – Прошептал я пересохшими вдруг губами и медленно опустился обратно на своё место.
«Знакомьтесь!» – Задорно отрапортовал мой сосед по гостинице, – «это Екатерина, а это Елизавета», – и посмотрел на меня взглядом победителя. Мол, куда спешим, куда спешим? Вот сюда и спешим.
И бешено вращавшийся до этого вокруг меня такой бесполезный и почти немой мир остановился, замер на мгновение, и потёк плавно по своим выдуманным секундам и минутам. Первое, что я понял: у осы, кружившей вокруг меня – есть звук, потом разнополый шум по сторонам заставил меня осмотреться. Ритмичная музыка в соседнем кафе перешла на скрипку. Светофор, настойчиво горевший красным в проёмах солнечных зонтиков кафе, сразу перемигнул на зелёный, зашипели колёсами машины за зелёной колючей изгородью. С мангала, стреноженного под раскидистым банановым деревом, потянуло подпалённым мясом и чем-то кисло-сладким. Товарищ мой, яростно жестикулируя, рассказывал сальный анекдот и видимо уже не первый. Елизавета саркастически хохотала. «Боже, чтобы я тут без него делал?» Я почувствовал горьковатый вкус пива на языке и отставил кружку, которую, оказывается, держал в руке. И только после этого всего снова посмотрел на неё, сидящую чуть сбоку от меня.
Она тоже изучала меня знакомым прищуром и улыбалась своей тонкой еле заметной улыбкой. Так улыбаться могла только она, моя Катя.
Что там наша студенческая юность, по сравнению с тем, как она бросила меня, ушла к еврею по фамилии Глаз. Ушла в один день равносильный апокалипсису планетарного масштаба. Я помнил свои бессонные ночи, полурыдания, полустоны – жизнь моя тогда висела на волоске. Я, в периоды особой ревнивой ярости, рисовал на листе ватмана этот мифический «глаз» и потом протыкал его всеми ножами, что находил в доме. Как я страдал!! И страдания мои были ещё надрывнее, ещё яростнее, когда она мне мерещилась в толпе или окликала своим голосом с глубокими бархатными нотками среди ночи или окоёме беспомощного дня.
Теперь вот она сидела рядом, и я даже мог дотронуться до неё или что-то спросить, услышав в ответ такой желанный некогда, такой тёплый голос. «Ты замужем?» «Конечно, как же без мужа…», – снова улыбнулась. «А здесь как?» «С детьми отдыхаем». «И муж здесь?» «Нет, мы втроём, Анна сейчас с детьми». У меня по спине пробежала толпа обнадёженных мурашек.