Проснувшись, девушка приподняла страшно болевшую голову и обвела взглядом комнату. Вначале ее удивила фуфайка на полу, но потом ударила молния воспоминания вчерашнего вечера – она со стоном откинулась на подушку.
Однако усилием воли Нина заставила себя встать с кровати.
Девушка плеснула на лицо ледяной воды и тут же почувствовала озноб. О том, чтобы топить печь, она даже не думала – от ужасной слабости в теле едва передвигала ноги. «Температура, что ли», – подумалось ей, но как-то мимоходом.
Нина села за стол, растерянно рассматривая комнату и пытаясь сообразить, с чего начать утро – впервые за три года без Саши.
На работу Нина явилась совсем больная. Вся в холодном поту поднялась на второй этаж и рухнула на стул в учительской.
– Нина Петровна, да вас лица нет! – воскликнула директор Вера Степановна, рассматривая девушку сквозь стекла очков, – вы заболели?
Нина помотала головой, пробормотала, что все в порядке. Она, конечно, не хотела ничего рассказывать: зачем посвящать посторонних в личные проблемы? Да и пропажа мужа – новость довольно странная, чтобы ею делиться. А еще Нине стало неловко: пожилые учителя-фронтовики, может, плохо себя чувствуют, но не жалуются, а она, молодая, заболела.
– Однако, Нина Петровна, голубушка, вы и правда, весьма бледны, – между тем поддержала директрису географ Римма Георгиевна, – мне сдается, у вас жар. Вам к доктору нужно.
Нина угрюмо молчала: ее тяготили внимание и сочувствие коллег. Девушка не чаяла, когда прозвенит звонок, чтобы, наконец, от нее отстали. Она через силу встала, принялась рыться в сумке, и вдруг с ужасом поняла: тетрадки, что проверяла вчера, так и остались на кровати! Нина даже за сердце схватилась, к тому же почувствовала, как слезы предательски подступают к горлу.
– Нина Петровна, – обеспокоенно поднялся, опираясь на палку, историк Соколовский, – вам дурно?
«Только при Соколовском разрыдаться не хватало, – разозлилась на себя Нина, – да где же звонок?»
Но, видимо, выглядела она действительно плохо, потому что учителя, с которыми Нина в общем-то мало общалась, вдруг бросились к ней, тревожно заохали: