Все просто и понятно: я – писатель. Я никогда не забывал этого, просто до сих пор не могу прийти в себя. Полнейшая глупость, конечно, но кто застрахован от глупости?
Несколько минут я тихо смотрю на белый лист бумаги. Никогда не любил этот цвет. Это символ абсолютной пустоты и бесцельности. Кажется, когда-то давно, творческие личности, вроде писателей и художников придумали целый феномен белого листа. Позже его окрестили синдромом, но, не помню, чтобы психологи вносили его в разряд психологических заболеваний, отклонений или фобий. Суть этого феномена заключается в том, что человек испытывает страх, когда перед ним появляется чистый лист, или новый документ на компьютере. Этот страх сковывает, мешает сосредоточиться, выбивает человека из колеи. Писатель или художник не знает с чего начать работу, и как следствие, не может придумать ничего нового. И тогда остается два пути – если ты писатель, становишься графоманом и плодишь мертворожденные тексты. Или не пишешь вовсе и оказываешься в творческом кризисе. К слову говоря, есть много способов, как справится с этим недугом. Психологические тренинги, спонтанная запись мыслей и идей, простой набор букв, чтобы закрасить этот бесконечный белый цвет. Но я выбрал алкоголь. И до какого-то момента, это помогало.
Итак, я писатель. Довольно известный, надеюсь. В каком же жанре я писал свои книги? Может быть детектив? Или детские истории? А может быть ужасы и триллеры? Драмы. Да, пожалуй, драмы.
«Остров чудес» – это название медленно выбирается из темноты моей памяти и преданно застывает перед глазами. Именно, «Остров чудес» – моя самая важная и серьезная работа. Кажется, ее номинировали на несколько премий, если не сделали национальным бестселлером. Впрочем, не время думать о книгах. Сами эти мысли вызывают тошноту, похлеще любого похмелья.
Я отвлекаюсь от пишущей машинки, один вид которой меня бросает в дрожь, поеживаясь, бреду к окну. На подоконнике лежит коробка спичек и смятая пачка сигарет. Несколько из них еще уцелели, и я подкуриваю от тусклого огонька, удивляясь, что смог поджечь с первого раза. Руки дрожат от холода, или от нервов – сам не пойму отчего.
Улица за стеклом выглядит так, словно неловкий художник использовал мостовые и трассы Глёкнера, как палитру, протянув кистью полосу всех цветов и оттенков серого. Медленно движутся сгорбленные фигуры редких прохожих под зонтами, иногда вспыхивают слабые огни фар проезжающих машин. Удивительное однообразие, наводящее такую тоску, что хочется лезть на стены. Ничего удивительного, что я что-то забыл. Или не забывал, а просто не знал, или никак не мог вспомнить.