Лила ушам своим не верила. Невредно поучиться и узнать жизнь! Это говорят о ней!
– Ах, отец. Наверное, мне не повредил бы и Зимний бал, а вы меня не пустили! – сказала Лила тихонько, зато в сердцах.
Это было что-то новое. Обычно она не жаловалась. Но ей так хотелось на Зимний бал в этом году! Уже третий год, с тех пор, как ей исполнилось пятнадцать, в Каверан присылали приглашение из графской канцелярии на самый большой и красивый бал их провинции – и для неё тоже. И ни разу!..
Всякий раз находились какие-то отговорки, ей даже не начинали шить бальное платье, и всегда следовало молчать и соглашаться.
– Так ведь тогда ты приболела? – вот, опять, отец сурово нахмурился.
А Лила даже не стала запоминать, что мачеха придумала на тот раз. На бал пригласили барона, баронессу и их старшую дочь. Исире тогда ещё не исполнилось пятнадцати лет, и её тоже не взяли, и она всю неделю ходила надутая, потому что надеялась…
Нет, мачеха не решилась попрать приличия, хотя Исе до пятнадцатилетия оставалось не более трех недель. И было готово шикарное платье для бала в честь дня её рождения.
– Не знаю, отец, вам виднее, – Лила отвернулась и сморгнула невольную слезу.
– Ну-ну, – сказал барон. – Выхода всё равно нет. Поедешь учиться.
– Но что скажет Винтен! А баронесса Настан?
– Что скажет баронесса Настан, нам неважно, моя дорогая. Хотя, конечно, мы встретимся и объяснимся. Когда она узнает о причинах, то отнесется с пониманием, не беспокойся. А твой Винтен сам захочет отвезти тебя в школу уже сегодня вечером. Ведь в результате он станет виконтом. Ты, главное, старайся, учись хорошо. Ну-ну, не огорчайся, – отец неловко погладил её по голове.
И тут за дверью раздались шаги, барон вздрогнул и помрачнел.
– Иди туда, Ли, – он поспешно затолкал её в маленькую каморку позади кабинета, – и сиди тихо!
Это могло означать только внезапное явление мачехи. Барон обладал способностью издалека чувствовать её приближение. И верно, в дверь забарабанили.
– Глед! Глееед! Милорд! – раздался матушкин пронзительный голос.
Странно, с каждым годом её голос становился всё пронзительнее. Хотя, если требовалось, он мог сочиться мёдом и патокой.
В двери торчал ключ, и Лила его тихонько повернула. Конечно, вряд ли мачеха станет заглядывать в каморку, но…
– Что такое, Мойра, дорогая! – утомлённо воскликнул барон, распахивая жене дверь в кабинет.