Дориан только наблюдал. Он стоял, привалившись к стене, на
всякий случай, держа ладонь на рукояти меча, и смотрел, запоминая
каждое действие некроманта, каждый его вопрос. Он понимал, что не
владеет и никогда не овладеет той мощью, что была в Стареге.
Прослыть некромантом у него не было никакого желания. Он знал, что
память человеческая еще хранит все то, что сотворило это племя со
свободными городами, но и отказываться от такого инструмента не
собирался. Тем более, что никто не сможет узнать есть ли в нем эта
сила.
Висящее над полом тело самоубийцы задрожало, рот его открылся,
из глотки вырвался стон, глаза округлились, выпучились и едва не
вывалились из глазниц. Он поднял связанные руки к лицу и попытался
сорвать с себя кожу. Только сейчас Дориан заметил сотни маленьких
паучков вгрызающихся в его лицо. Кожа лопалась, из ран текла кровь,
а паучки продолжали работать и разрывать лицо. Наконец последний
паучок скрылся внутри тела.
Старег измученно улыбнулся и растянулся на полу.
— Все! — прохрипел он. — Теперь можно спрашивать.
Полежав с минуту и восстановив дыхание, некромант, словно паук,
на четырех конечностях, отполз в угол, сделал несколько больших
глотков из заранее приготовленного кувшина, а остатки вылил себе на
голову.
— Я, с твоего позволения, первый.
Дориан кивнул, зачарованно наблюдая за продолжающимся танцем
теней вокруг все еще висящего над полом мертвеца. Они больше не
кричали, не врывались в тело покойника, не рвали его душу. Огонь в
нем сжался и почти исчез, но продолжал пульсировать, и призрачная
ладонь все еще сжимала его. Дориан взглянул на некроманта. Старег
встряхнул головой и, опершись на левую руку, поднялся, правая его
оставалась сжатой, словно держала что-то.
Некромант встал, широко расставив ноги, и подозвал к себе одну
из теней. Та прильнула к нему, словно собачка к хозяину, Дориан был
готов поклясться, что Старег погладил ее по голове. Его губы
беззвучно прошептали что-то, и тень взвилась под потолок, описала
круг над головой мертвеца и повисла над ним. Другие тени вытянули
длинные костлявые руки и сцепили их, образовав плотный круг из
трепещущей серой, полупрозрачной, дымной массы.
— Имя! — коротко каркнул некромант.
— Рили, — ответил мертвец.
— Ты знаешь, кто лежит перед тобой?
Мертвец склонил голову, взглянул на труп священника и медленно
назвал его. Слова с трудом выходили из разорванного рта мертвеца, в
горле его булькала скопившаяся кровь, но даже через бульканье и
скрежет непослушного голоса, можно было разобрать слова. Он знал
священника, и не жалел, что пришлось его убить. Он лишь выполнял
приказ. Но он никогда не видел того, кто приказывал, единственное,
что он знал о нем, что голос приказывающего был слишком мягок для
мужского и слишком груб для женского. Он продолжал говорить,
озвучивая секреты всех, кто был завсегдатаем дома князя. И секретов
этих набиралось достаточно, чтобы отправить нескольких человек на
плаху.