— Это никак мой, — сказал он.
— А то чей же, — библиотекарь каркающее засмеялся. — Кроме тебя
шюда никто не ходит. Был ш год нажад один желающий, но документов у
него не было. Я уж хотел его так проводить, но он пошему-то
откажался. Знаешь Мориан, а ты, наверное, мой пошледний клиент.
— Ты умирать собрался? Да не уж-то! Я буду горевать.
— Моя шмерть давно умерла от штарости, — хрюкнул библиотекарь. —
Тебя я точно переживу! — и, повернувшись к Дориану, смерил его
взглядом. — Вот на щет тебя не уверен, а его, — он ткнул костлявым
пальцем в спину старого инквизитора, — его тошно! Ну, входите,
ищите что надо. Про воров вон на той полке, — он указал куда-то
вглубь зала. — Вина вам принешти?
— Вина не надо, мы не развлекаться сюда пришли, да и ты не ровен
час, еще помрешь по дороге.
— У меня же теперь есть два помошника, и даже помошница, вот они
и принешут. А?
— Без вина сегодня. Но если хочешь со мной выпить, я буду рад,
только не здесь! Твои лесенки меня добьют!
— Мне вреден швежий вождух.
Библиотекарь усмехнулся и ушел, оставив инквизиторов наедине с
книгами.
Дориан никогда не видел столько книг, полки уходили под самый
потолок с три, а то и с четыре человеческих роста, и книги стояли
на них в два ряда. Разноцветные корешки манили его спрятанными под
ними историями и знаниями. Он был готов впитывать все, что только
может предложить ему этот зал. Но, глядя на это пыльное буйство
красок, он невольно подумал о том, каким образом тут можно
что-нибудь найти. Он растерянно взглянул на старого инквизитора,
тот неопределенно пожал плечами, поморщился, словно считая что-то,
затем развел руками и указал на полку. Дориан подошёл к ней и снял
первую попавшуюся книгу. Одного взгляда ему хватило, чтобы понять,
что старые любовные истории в глупых, неумелых стихах, посвященные
давно умершим дамам не то, что ему бы хотелось здесь найти. Он
вернул книгу на полку. Взял следующую и снова поставил на место. Он
не искал историю о самоубийцах, он толком и не знал что ищет, но
когда в его руках оказался потертый черный фолиант о первых годах
становления Альдеи, он растворился в нем. Буквы плясали, переписчик
либо был болен, либо пьян, либо стар настолько, что засыпал прямо
за работой. Пыль с толстых потрескавшихся, пожелтевших листов
приходилось сдувать и всякий раз после этого, Дориан громко
чихал.