По щекам сержанта потекли слёзы. Не в силах совладать с чувствами безудержной любви и непомерного страха, одновременно проявившимися внутри него, Костя так и продолжал стоять неподвижно в стороне.
– Подойди к нам, сынок. Мы так скучали по тебе, и нам тебя очень не хватает. – Голос матери был таким нежным и таким притягательным, она говорила тихо и неторопливо.
Но Костя ещё пытался что-то предпринять, он всё ещё старался совладать с собой и не поддаться искушению мгновенно броситься в их объятия. С этого момента он не видел и не помнил ничего вокруг. Всё внимание сержанта было приковано к его давно умершей семье.
– Но… Я… Я не могу… – Слова давались ему очень тяжело, и он выговаривал их с продолжительными паузами. – Вы не можете тут быть, мама.
– Но мы здесь… И ты тоже здесь. Все вместе, разве ты не этого хотел, сынок? – Она протянула руки вперёд в ожидании, что он кинется ей в объятия. Но Костя стремился всеми силами сдержать такой позыв.
– Пойдём с нами, сынок, и мы всегда будем вместе…
Костя плакал. Его сотрясало от судорожных всхлипов, и он не отводил взгляда от мальчика, стоящего между родителями, такого маленького и невинного. Ваня смотрел на своего взрослого, но младшего брата печальным взглядом детских глазок, и от этого сердце Кости готово было разорваться внутри.
– Но моя семья… Моя дочка… – В слезах, еле держась на ногах, проговорил Костя.
– Мы твоя семья!!! На это нет времени!!! – нечеловеческим голосом заорала мать, и этот голос тут же пробудил Костю. Крик был просто жутким, нечеловеческим, он не мог исходить от его мамы.
Костя весь затрясся от ужаса. Еле сдержав рвотный позыв, он попятился назад, пока не упёрся в фальшборт. То, что в одно мгновение предстало перед ним, повергло младшего сержанта в кромешный ужас…
Перед ним всё так же стояла его семья, но уже не в том виде, в каком она предстала ему несколько минут назад, или часов, или вечность. Время потеряло всякое значение здесь. Его мать стояла в серой, помятой ночной рубашке, в той самой, которая была на ней в день её смерти. Изо рта, стекая по подбородку, сочилась белая пузырящаяся слюна, перемешавшаяся с желчью. Она медленно стекала вниз и время от времени срывалась с подбородка крупными каплями. На груди матери от этой отвратительной смеси было большое пятно. Костя с ужасом смотрел на мать. Глаза её в ответ гневно смотрели на её же сына, и в них было что-то… НЕЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ… На левое плечо того существа, что было очень похоже на его мать, свисала голова того, что осталось от Костиного отца. Голова эта была вывернута под неестественным углом, но пугало не это. Все кости в шее были переломаны, и она, с искажённым в страшной гримасе ртом, держалась только на коже. Словно мяч на верёвке, привязанный к телу, обтянутый кожей череп безвольно мотался из стороны в сторону. От лица мужчины практически ничего не осталось, и оно представляло собой не что иное, как большой сгусток спёкшейся крови. Тело было кривым, безобразным, а из разных его частей через разорванную кожу выпирали поломанные кости.