В нескольких десятках метров, на крыше одного из трехэтажных домов стоял человек. Он был в черных брюках, белой рубашке и почему-то босиком. Мари толком не видела отсюда его лица, но что-то вдруг показалось в этом человеке знакомым, будто она хорошо знала его раньше, просто не могла узнать. В груди начало стремительно нарастать сильное чувство тревоги, каким-то образом связанное с тем, что незнакомец необут. Словно это представляло собой явный признак надвигающейся трагедии.
Мари медленно двинулась по улице, влекомая к новому видению точно гипнозом. Ей вовсе не было страшно, лишь очень тревожно. И через несколько секунд она поняла почему…
Незнакомец внезапно уверенно шагнул с крыши и, совершенно не пытаясь сгруппироваться, безвольным кульком рухнул с большой высоты на асфальт. Мари вскрикнула и поэтому не поняла, то ли это ее крик заглушил звук удара от грохнувшегося тела, то ли его попросту не было. Но интуиция, тем не менее, подсказывала, что увиденное не больше, чем иллюзия. Этакий мираж, будто тебе показали объемное кино без звука.
Поэтому подбежав к месту падения человека, она совсем не удивилась, когда не обнаружила никакого тела в стелющемся по асфальту тумане. Хотя кое-что там все-таки было… А именно большое темное пятно: липкое, будто начавшая сворачиваться кровь, но черное и тугое, точно смола. Но самым необычным казались влипшие в него многочисленные белые перья. Большинство из них были грязными и сломанными, словно их вдавили в асфальт с размаху, но некоторые оставались пронзительно белыми, продолжая падать на зловещее пятно откуда-то сверху.
Сердце тут же болезненно заныло.
Мари подняла голову, глядя как перья и пух падают сверху, словно слишком крупный снег. На сей раз легкий и белоснежный. Она осторожно перехватила пальцами перо, которое опускалось, кружась, ей прямо на лицо, и тихо заплакала. Ощущение давно забытой беды нахлынуло беспощадной волною…
Мари беспомощно села на асфальт, продолжая плакать и обреченно крутить перышко в руке. Она плакала и плакала, даже сама не зная, кого именно оплакивает, но от того печаль не становилась менее горькой. Казалось, что она только что видела смерть надежды. Смерть кого-то дорогого и близкого, кого знала когда-то и даже любила, однако безнадежно забыла. Отчего боль в душе становилась еще острее и тоскливее.