Не отказался. Принял вызов, но потерял старых друзей.
– Дело не в том, что ты занял трон, – сказал Светлов. – Ты мог
бы реализовать хотя бы часть из того, чем увлекался в юности, раз
уж тебе выдалась возможность оказаться у руля государства. Но ты
предпочёл следовать традиции и укрыться в этом затхлом фамильном
склепе.
– Так себе метафора, – усмехнулся князь. – Но ты ведь тоже
отказался от политики. Увлекся контрабандой, торговле оружием. А
мог бы принести пользу обществу. Нашим социал-демократам не помешал
бы хороший лидер. Они скучны, как книги, что пишут их немецкие
идеологи.
– Наши партии могут выдвигать кандидатов только в городские
советы. Невелика политика обсуждать по полгода строительство
фонтана. Тебе давно стоило бы учредить палату общин.
– Я не доверяю бюргерам, – бросил князь.
Он замолчал, задумался, и Светлов использовал паузу, чтобы
немного подкрепиться, потому что кулебяка, похоже, уже переварилась
в желудке. Он нажал на рычажок возле ножки, центральная часть стола
повернулась и тушеная оленина с кореньями оказалась как раз
напротив него.
К ней Светлов добавил немного зелени, полив её татарским соусом.
Подумав, налил себе бокал красного вина.
– Я слышал, ты был на похоронах Бакунина? – спросил Константин,
очнувшись от раздумий.
– Был, но с живым попрощаться не успел. Хотя в Европе всё рядом,
но до Берна не так-то просто добраться. Мне сообщили о том, что
старик слёг, когда я... – он вспомнил с кем говорит и осекся. –
Неважно.
– Майское восстание, – вспомнил князь. – Дрезден.
– Да.
Они вместе учились в Кулибинском институте и вместе отправились
по студенческому обмену в Дрезденский технический университет. Там
и встретили Бакунина, который навещал философский кружок. Тверянин
Светлова увлёк. Он даже стал курить сигары, потому что сигары курил
Бакунин. Он видел его на баррикадах, был впечатлён его неиссякаемой
энергией, мощью, способностью найти ответ на любой вопрос. Он,
слушатель факультета теплотехники невольно сравнивал Бакунина с
паровым котлом, питающим энергией массы, приводящим в движение
механизмы революции.
– Вовсе не моё нынешнее положение и не поражение восстания
отвратило меня от революции, – после ещё одной паузы сказал
Константин. – Бюргеры! Ты помнишь, как бюргерство размазывало
Бакунина после провала? Те, которые вчера кричали "ура" на
следующий день после наступления реакции смешивали его с грязью.
Ползали в грязи точно черви, вымаливая прощение у победителей. Они
писали доносы, плевались вслед бывшим вождям, всячески угождали
властям и пришлой австрийской армии. Уже тогда я понял, что делать
для них революцию было ошибкой.