– Ненакрашенная, – возразила я, – ты похожа на саму себя, нормальную, симпатичную девчонку, а не на Шемаханскую Царицу.
– И на каком языке он говорил?..
– На ундарском, – Матвеич, улыбаясь слегка иронично, стоял у лесенки на второй этаж.
– На тарабарском, – буркнула Милка.
– Про подарки-то вы забыли, – Он вручил нам вчерашние серебряные чарки с крышечками. И, предваряя протест:
– Берите-берите! – кивнул. – У меня ещё есть.
Мы вышли во двор. Последнее чудовище с лихим наездником на спине в два прыжка исчезло в туманном лесу. Оттуда донёсся низкий протяжный вой. Ему вторил другой, третий… Потом всё затихло.
Смачно зевнув, Рык уволок свою цепь в будку.
– Это что за монстры были? – я оглянулась на Матвеича.
– Греймы, – пояснил тот. – Очень умные, смелые и благородные звери. Да вы не бойтесь, барышни. Вот вас провожу, проход закрою, и никакое чудовище более не потревожит покой мирных селян. На то егерь и нужен, – улыбнулся широко.
Он вывел нас к еле заметной тропинке, исчезающей где-то в глубинах ельника. Помахал на прощание.
– Доброго пути!
* * *
Некоторое время мы шли молча.
– Вот ты как хочешь, – покачала головой Милка, – а я даже понимать ничего не собираюсь. Какие-то оборотни, лошади-драконы, дед-колдун…
– А ты вчера чего пожелала? – вспомнила о волшебной воде, которую подруга отведала на ночь.
– Помню я что ли? – буркнула та. – Любви, наверное.
– Любви… – кивнула я.
– Тонь, ну… Ну, что ты, в самом деле!
– А Он ведь тебе понравился! И как раз такой, которого ты описывала вчера – умный, благородный. Прынц. Даже не прынц, а король! Или царь? На белом коне, сиречь, грейме. Но грейм – это бонус. А все остальное – в точности. Даже седая прядь.
Милка не ответила, пребывая в угрюмом настроении, шагнула в просвет между деревьями.
Под открытым капотом «ниссана» всё так же возился Дрошнев, на бревне, покусывая хвоинку, сидел Феликс, по светло-голубому небу плыли облачка…
– А! Девчонки! – Серёга вынырнул из недр машины. – Вы уже?.. Феликс, ну-ка давай зажигание.
Здоровяк втиснулся на водительское сиденье, повернул ключ. Мотор довольно заурчал. Мы переглянулись.
– А ты говорила, конная милиция…
– О! – Довольный Дрошнев опустил капот. – Дело мастера боится. Можно ехать.
– Серёжа, – медленно произнесла Милка, – а как долго мы гуляли?
Парень вытер руки тряпочкой. Пожал плечами.