– Виктор, тебе надо срочно вернуться в гарнизон! – оборвал его Третьяков.
– Что-то случилось?
– С политуправлением я всё решил. Выезжай немедленно! – В трубке раздавалось потрескивание, шуршание, щелчки – шумы, которые обычно сопровождают связь между армейскими коммутаторами.
– Алло, алло, товарищ майор, я вас не слышу! Что случилось?
Наконец снова раздался голос Третьякова:
– Выезжай срочно! Всё узнаешь по приезде! – И короткие гудки.
Борисов подошёл к полковнику из политуправления, курировавшему сборы, и сообщил, что его вызывают в часть. Полковник поморщился и, поворчав, что сборы проходят раз в году и участие в них обязательно, разрешил ему убыть к месту дислокации. Борисов забрал свои вещи из казармы Минского политического училища, где размещались участники сборов, и отправился на вокзал.
На первом проходящем в сторону Гродно поезде он за четыре часа доехал до Щучина и на привокзальной площади успел заскочить в отъезжающий рейсовый автобус до гарнизона.
Купив у кондуктора билет, Борисов уселся на свободное место в конце салона и уставился в окно, за которым в сгущавшихся сумерках зажигались фонари и проплывали уютные улочки города.
Впереди сидели две женщины. Одна из них работала продавцом в Военторге, а другая была Борисову незнакома. Они о чём-то негромко переговаривались.
Борисов не прислушивался, пока одна из долетевших фраз не заставила его навострить слух.
– Слышала, что вчера случилось? – спросила продавщица.
– Откуда? Я же к родне ездила в Гродно… А что случилось-то?
– Девочка в пожарном водоёме утонула!
– Господи, что ж это такое? Как она могла утонуть? Прудик-то сейчас подо льдом, да и мелкий он – летом курица в брод перейти может!
– В том и дело, что мелкий и подо льдом… – подхватила продавщица. – Она с детьми играла и провалилась в прорубь, которую прорубили для учений пожарной команды… Не заметила!
Борисов слушал разговор, ощущая в сердце пока ещё неясную тревогу.
– И что, захлебнулась? – спросила соседка у продавщицы.
– Ещё страшней – сердце от испуга разорвалось! Даже вскрикнуть не успела – так и застыла в воде по грудь… Маленькая, лет пять всего…
– Жалость-то какая! А чья она?
– Офицера одного. Я фамилию забыла… Из батальона обеспечения… Он где-то в командировке, а жена дома одна…
Перед глазами Борисова как будто упала чёрная шторка – он вдруг осознал, что говорят о его дочери.